Липавский, Леонид Савельевич

Родился в Санкт-Петербурге в семье врача-дерматолога, доктора медицины^[3] Саула Минахимовича (Савелия Михайловича) Липавского (1871—1933)^[4][5], выпускника Императорского Харьковского университета (1896) из екатеринославской еврейской купеческой семьи^[6][7]; мать — Броха-Роза Самсоновна Липавская^[8][9]. Сестра — Нина (в замужестве Федотова-Липавская, 1898 — начало 1940-х), учительница^[10]. Дед — николаевский 1-й гильдии купец Минахим Вульфович Липавский, был занят в зерноторговле^[11]. К 1915 году брак родителей распался и отец в дальнейшем жил отдельно от первой семьи.

Учился в Петербургской гимназии В. К. Иванова. В 1920 году (в 16 лет) поступил на педагогическое отделение факультета общественных наук Петроградского университета, в 1922 году получил диплом. Одновременно занимался санскритом в Институте живых восточных языков, опубликовал несколько лингвистических работ. Работал санитаром, преподавал обществоведение в школе, в 1923—1926 был воспитателем в школе для трудновоспитуемых детей. С 1926 года работал редактором в ГИЗе, затем в журнале «Костёр».

Начинал как поэт и детский писатель. В 1927 году вышла его книга для юношества «Немые свидетели» (переиздана в Детгизе в 1935 году)^[12]. Был принят «подмастерьем» в «Цех поэтов» и печатался в его изданиях. Яков Друскин («Чинари») называет Липавского «не только поэтом, но и теоретиком» группы обэриутов, а также «руководителем и главой-арбитром их вкуса»,^[13] В 1920-х—30-х годах чинари чаще всего собирались на квартире у Липавского и его жены Тамары Александровны (Мейер, 1903—1982)^[14] на Гатчинской улице. Здесь в 1933—1934 годах Липавским были записаны позднее опубликованные «Разговоры», в которых участвовали Я. С. Друскин, А. И. Введенский, Н. А. Заболоцкий, Н. М. Олейников, Д. И. Хармс.

Главной причиной той роли, которую Липавский играл среди чинарей, Яков Друскин называет редкую способность, привлекавшую к нему многих, — умение слушать. «Уметь слушать» не равносильно умению молчать. «Уметь слушать» — это значит: иметь широкий кругозор, сразу же понимать, что говорит собеседник, причём иногда лучше и глубже, чем он сам. При том, что это отнюдь не значило похвал или лести. Любил Липавский немногих — и его любили немногие. Мнением его интересовались, с ним считались, но в то же время его побаивались. Он сразу находил ошибки и недостатки в том, что ему говорили и что давали читать. Он мог и прямо сказать, что плохое — плохо.^[13]

Своей обстоятельностью, вдумчивостью и серьёзностью Липавский неизменно вызывал иронию со стороны Даниила Хармса, который часто называл его за это «немцем». Такому подтруниванию над Липавским посвящён рассказ Хармса 1934 года «Как я растрепал одну компанию»: «Теперь я всё понял: Леонид Савельевич ― немец. У него даже есть немецкие привычки. Посмотрите, как он ест. Ну, чистый немец, да и только! Даже по ногам видно, что он немец».^[16]

В середине 20-х годов Липавский начал писать для детей. Наиболее известные литературные произведения: «Часы и карта Октября», «Ночь съезда Советов», «Штурм Зимнего», «На земле, на воде, в воздухе», «Следы на камне» (1936).

В своих воспоминаниях Яков Друскин многократно подчёркивает, что прежде всего, Липавский был философом и среди чинарей имел именно такую репутацию. По окончании школы Липавский поступил на философское отделение факультета общественных наук университета, одновременно уговорив перейти туда же учиться и Друскина. Годом позже то же философское отделение окончил и Александр Введенский. Среди прочих научных дисциплин Липавского особенно интересовала философская антропология, хотя и понимаемая свободно, поэтически. Лет пять или шесть он занимался лингвистикой. Лингвистики он почти не знал, но создал новую лингвистическую систему, которую озаглавил «Теория слов». Вячеслав Иванов, прочитав её, сказал: «Хотя „Теория слов“ Липавского противоречит современным лингвистическим теориям, она интересна, её следовало бы напечатать, но с соответствующими предисловием и замечаниями». Другая лингвистка (Зинаида Минц) назвала её утопической лингвистикой. В творческий метод чинарей Липавский ввёл термин иероглиф.^[13] Наиболее известное его философское произведение — «Исследование ужаса».

С первых месяцев войны Липавский — писатель-корреспондент редакции газеты «Сталинская вахта» политотдела ПВО Балтийского флота, интендант 3 ранга. Пропал без вести на Ленинградском фронте с 22 сентября 1941 год при отходе из Нового Петергофа.

• Ленинград (ныне Санкт-Петербург), Гатчинская ул., дом 8.

• Липавский Л. Исследование ужаса / Редактор-составитель, автор примечаний и послесловия В. Н. Сажин / Художественное оформление А.Бондаренко. — Изд-во «Ad Marginem», серия «Спутник». — 2005. — 448 с. — 3 000 экз. ISBN 5-93321-103-6.
• Савельев Л. Комната № 13. — М.-Л. ОГИЗ «Молодая гвардия». — 1931. — 69 с., с илл.
• Савельев Л. Штурм Зимнего. - Свердловское книжное издательство. - 1954. -68 с., с илл. Валентина Васильева.
• Леонид Липавский. Разговоры // «Московский наблюдатель», 1992, № 5-6. с. 54—63.
• Шубинский В. ОБЭРИУТОВ год //Искусство Ленинграда. 1990. N 7. С. 82—84.
• Цивьян Т. В. Липавский Л. : «Исследование ужаса» (опыт медленного чтения) // Цивьян Т. В. Семиотические путешествия. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2001.- С.102-118.
• Ленинградские писатели-фронтовики / Владимир Бахтин (автор-составитель). — Л.: Советский писатель, 1985. — 520 с.

• Я. Друскин, «Чинари» [1].
• Журнал «Логос», 1993, № 4: подборка философских статей обэриутов.
• М. Мейлах. Яков Друскин: «Вестники и их разговоры»
• А. Герасимова, «Об Александре Введенском», глава «О „Разговорах“ Липавского»
• Дневниковые записи Даниила Хармса. Публ. А. Устинова и А. Кобринского // Минувшее. Исторический альманах. № 11. — М.-СПб. 1992. — С. 417—583.