Эсхатология

Мифы о предстоящем в будущем, согласно мифологической традиции, конце мира, конце света^[2], о «последних» вещах возникают относительно поздно и опираются на модели календарных мифов, мифов о смене эпох, космогонических мифов^[3].

Ранние представления о силах хаоса, злых духах и чудовищах, которые угрожают существованию космоса, и т. п. стали одним из факторов формирования этического религиозного учения о борьбе добра и зла^[2]. Эсхатологические мифы противоположны космогоническим мифам (мифам творения) и повествует об уничтожении мира — гибели суши во всемирном потопе, разрушении, хаотизации космоса и др. Мифы о катастрофах, которые будут сопровождать смену эпох, рассказывают о таких событиях, как гибель великанов или богов старшего поколения, существовавших до появления человека, периодические катастрофы и обновления мира. Повествования об этих событиях составляют единое целое с мифами, в которых описана конечная гибель мира. Нередко, согласно эсхатологическим мифам, катастрофа следует за нарушением права и морали, распрями, преступлениями людей, которые требуют возмездия богов. В разных мифах гибель мира может вызывать огонь, потоп, космические сражения с демоническими силами, голод, жара, холод и др.^[3]

Относительно развитые эсхатологические мифы присутствуют в традициях коренных американцев Америки, в таких мифологиях, как скандинавская, индуистская, иранская, христианская («Апокалипсис»)^[3].

Архаические модели, в которых человек подчинён безличным вселенским циклам, а род и индивид включены в мировой процесс обновления посредством смерти, оказались нарушенными социальными трансформациями, кризисом архаичной культуры, когда происходил процесс формирования масштабных государств, община и индивид были подчинены деспотической власти и возникло чувство социальной нестабильности, согласно эсхатологическим представлениям, угрожавшей также стабильности космоса. Для того чтобы выйти из безразличного к судьбам людей космического цикла, массовое сознание обратилось к идеям внеприродного мира и стремилось обрести сверхчувственное состояние, такое как буддийская нирвана, вечное блаженство в загробном мире, согласно египетской мифологии. Эсхатологические мифы стали более актуальными в связи с развитием представлений, что бытие является преходящим, а мир историчен. Архаичному стремлению к укреплению стабильного состояния космоса посредством ритуальных действий приходит на смену напряжённое ожидание финальной мировой катастрофы, которая должна избавить человека от бед и страданий. Особую завершённость этого процесса демонстрирует иранская мифология. Эсхатологические мифы иранской традиции оказали влияние на аналогичные представления в еврейской мифологии, через неё на христианскую мифологию^[2].

Развёрнутые эсхатологические представления присутствуют в авраамических религиях. О событиях «последних дней» и Страшном суде повествует последняя библейская книга Откровение Иоанна Богослова, а также Книга пророка Даниила и некоторые апокрифы (например, «Откровение Петра»).

В ветхозаветный период еврейская мифология почти не проявляла интереса к индивидуальной эсхатологии. Загробная участь представлялась как полунебытие в шеоле, без радостей и острых мучений (ср. Аид у Гомера), в окончательной отлучённости от Бога (Пс. 6, 6; 87/88, 11 и др.). В эллинистическую эпоху возникает представление, ещё долго вызывавшее споры иудейских теологов, о воскрешении мёртвых и суде над ними, в результате которого праведные будут приняты в царство Мессии, а грешные отвергнуты. Здесь, однако, речь шла не о рае или аде для отрешённой от тела души, а о преображении всего мира, блаженстве или погибели для души, воссоединившейся с телом. Впоследствии под влиянием христианства и ислама внимание переносится на немедленную посмертную участь души, отходящей или к престолу Бога, или в ад, хотя представление о страшном суде в конце времён остаётся. Детализация системы наказаний в аду, совершенно чуждая Библии и слабо разработанная в талмудическо-мидрашистской литературе, была в полной мере развёрнута только в конце Средневековья («Розга наставления»)^[4].

Р. Зейнер, исследователь восточных религий, писал о прямом влиянии зороастризма на еврейские эсхатологические мифы, особенно на концепцию воскрешения мёртвых с наградой для праведников и наказанием для грешников. По мнению Джозефа Кэмпбелла, из зороастризма заимствована еврейская идея линейной истории. Согласно зороастризму, нынешний мир испорчен и должен быть улучшен действиями человека^[5]. Мирча Элиаде отмечал, что еврейская мифология рассматривает исторические события как эпизоды непрерывного Божественного откровения^[6]. Причём эти события не являются повторением друг друга. Каждое из них представляет собой новое деяние Бога^[7]. Элиаде считал, что евреи имели концепцию линейного времени ещё до их контакта с зороастризмом, но соглашался с Зейнером, что зороастризм повлиял на еврейскую эсхатологию. Согласно Элиаде, заимствованные элементы включают этический дуализм, миф о Мессии и «оптимистическую эсхатологию, провозглашающую конечный триумф добра»^[6].

В христианской апокалиптике отражены иудейские мессианские представления, но распространённые за пределы еврейского народа, что связано с эпохой формирования христианского учения, когда в среде многонациональных низов Римской империи было сильно ожидание грядущего спасения^[2]. Христианство возникло и развивалось на первых порах как эсхатологическая религия^[8]. Все послания апостолов и особенно Откровение Иоанна Богослова пронизаны мыслью, что скоро грядёт конец света и христиане должны ожидать возвращения Иисуса Христа на землю. Кроме Откровения в Церкви существует множество других сочинений о конце света: «Пастырь Ерма», «Откровение Мефодия Патарского» и др.

Христианское эсхатологическое учение отражает воззрения христиан на вопрос о конце света, Втором Пришествии Христа и антихристе. Христианская эсхатология, подобно иудейской эсхатологии, отвергает цикличность времени и провозглашает конец этого мира^[9].

В последующие века идея близкого пришествия Христа пронизывала многие книги Отцов Церкви. Так, епископ иерапольский Папий, по свидетельству Иринея Лионского, страстно ожидал наступления тысячелетнего царства^[10].

В буддизме тхеравады утверждается, что в конце данного периода времени (кальпы), «в последние дни её» (Махапаринирвана Сутра, гл. 5 и др. сутры палийского канона) победоносно явится Будда Майтрейя (имя его происходит от санскр. слова майтри «дружественность» ← митра «друг»).

В буддизме махаяны эта идея получила дальнейшее развитие.

Эсхатологические представления актуализировались и получали развитие особенно в периоды социальных кризисов. Их отражают пророчества Мани; комментарии Талмуда; учения эпохи Реформации и русского раскола XVII—XVIII веков, в рамках которого считалось, что последние времена и антихрист (Пётр I в представлениях ряда старообрядцев) уже пришли; ряд современных христианских движений, таких как адвентисты и Свидетели Иеговы; философские и культурологические концепции Николая Бердяева и Освальда Шпенглера. В эпоху колониализма в среде колонизированных народов получили распространение принесённые завоевателями мировые религии. Содержащиеся в этих религиях концепции спасения и избавления породили идеи освобождения от колониального гнёта и новый всплеск эсхатологического мифотворчества. Мессианские идеи могли адаптироваться к местным верованиям, оказывая лишь незначительное влияние на местные мифологические представления. С середины XIX века эсхатологические идеи активно развивались ввиду роста антиколониальных движений, которые первоначально в большинстве стран, где они присутствовали, имели религиозную форму с местными «пророками» во главе движения^[2].