Сверхчеловек

Самое раннее упоминание слова Сверхчеловек известно как "hyperanthropos" и было использовано еще в I веке до н. э. Дионисием Галикарнасским. Лукиан использовал этот термин во II веке нашей эры, хотя и для насмешки над великими мастерами мира, которые в царстве мертвых будут уменьшены до своих естественных размеров. На немецком языке понятие Übermensch впервые появилось в письме Германа Рааба, провинциала саксонской доминиканской провинции, в 1527 году, где оно является чем-то вроде ругательства для обозначения "лютеран", которые рассматривают Царство Божье в чисто духовных терминах.^[2]

Сверхчеловек играет центральную роль в Божественной комедии Данте Алигьери. Гапакс transumanar (неологизм Данте, от латинского trans — "через", "над [...]" и umano — "человек", но как глагол (здесь) "сверхчеловек") становится основным мотивом, особенно в "Раю" (упоминается в Песне I, 70). Аналогии можно найти и в роковом обожествлении Главка. В "Метаморфозах" Овидия (7, 219; 13, 898 — 14, 74) Главк был смертным рыбаком, который случайно обнаружил волшебную траву, сделавшую его бессмертным после употребления в пищу. Однако у него выросли грудные и хвостовые плавники, а руки и ноги регрессировали — это вынудило его навсегда остаться в море.^[3] В творчестве Данте Сверхчеловек означает не что иное, как "статус человека, оставляющего позади условия своего существования на пути к божественному". Однако в конкретном выражении это означает, что обычный человек (в отличие от странника Данте) испытает Сверхчеловеческое не в этом мире, а только в загробной жизни.^[4]

Данте, несомненно, вдохновлялся трудами Псевдо-Дионисия Ареопагита (особенно выражениями super hominem, ultra hominum modum, superhumanus, которые часто встречаются в латинских переводах), но Фома Аквинский, Святой Августин и даже Святой Матфей, возможно, также дали лингвистический импульс. Еще языческий термин Лукиана Сверхчеловек был впервые использован в христианском смысле пророком Монтаном (ум. 178). Теолог Эрнст Бенц уже подробно объяснял, что термин Сверхчеловек был хорошо разработан в теологии церкви, за столетия до распространения "антихристианского пафоса" Ницше.

Богослов Генрих Мюллер в своем труде Geistliche Erquickungsstunden (1664), Иоганн Готфрид Гердер и индийский философ Шри Ауробиндо, среди прочих, говорили о Сверхчеловеке, каждый со своим значением.^[5] Иоганн Вольфганг фон Гёте использовал это выражение, опять же в насмешливом смысле, в своей трагедии Фауст I: "Какой жалкий ужас овладевает тобой!" — говорит дух земли. На самом деле Фауст — всего лишь "червь, сгибающийся от страха". Гете пишет в стихотворении Посвящение (нем. Zueignung):

Едва взглянул прозревшими глазами —

Уже в мечтах сверхчеловеком став,

Забыв свой долг, ты мнишь других глупцами.

Но чем возвышен ты над остальными?

Познай себя — и в мире будешь с ними.

В романе Достоевского Преступление и наказание (1866) идея главного героя Раскольникова является предтечей идеи Ницше о Сверхчеловеке, призванном властвовать. Раскольников, мечтающий стать Наполеоном, предался самообману. Он ломает голову над попыткой в качестве Сверхчеловека взять на себя функцию Бога, решать добро и зло. Он признает, что Наполеон — "истинный хозяин" преступления: "Я такая же вошь, как и все остальные". Таким образом, Достоевский осудил чувство власти и индивидуалистический принцип.^[6]Теодор Фонтане критически анализирует этот термин в своем романе Штехлин (нем. Der Stechlin, 1897), где старый Штехлин говорит:^[7]

"Теперь вместо реального человека установлен так называемый Сверхчеловек; но на самом деле есть только недочеловеки, и иногда это именно те, кого вы, безусловно, хотите превратить в Сверхчеловека. Я читал о таких людях и видел некоторых из них. Счастье, что, по моему мнению, это всегда явно комичные персонажи, иначе можно было бы впасть в отчаяние"

Ницше вводит понятие Сверхчеловек в противовес своему пониманию потусторонности христианства: Заратустра провозглашает волю Сверхчеловека, чтобы придать смысл жизни на земле, и призывает свою аудиторию игнорировать тех, кто обещает потусторонние свершения, чтобы отвлечь их от земли.^[8][9]

Заратустра утверждает, что христианский выход из этого мира также требовал изобретения бессмертной души, отдельной от земного тела. Это привело к отречению и умерщвлению тела, или аскетизму. Далее Заратустра связывает Сверхчеловека с телом и интерпретацией души как простого аспекта тела.^[10]

Заратустра связывает появление Сверхчеловека со смертью Бога. Хотя концепция Бога была высшим выражением потусторонних ценностей и лежащих в их основе инстинктов, вера в Бога, тем не менее, на какое-то время придавала жизни смысл. "Бог мертв" означает, что идея Бога больше не может обеспечивать ценности. Ницше называет эту важнейшую смену парадигмы переоценкой ценностей.^[11]

Чтобы избежать рецидива платоновского идеализма или аскетизма, создание новых ценностей не может быть мотивировано теми же инстинктами, которые породили те таблицы ценностей. Вместо этого они должны быть мотивированы любовью к этому миру и жизни. Если Ницше диагностировал христианскую систему ценностей как реакцию против жизни и, следовательно, в некотором смысле разрушительную, то новые ценности, за которые будет отвечать Сверхчеловек, будут жизнеутверждающими и созидательными. Реализуя этот новый набор ценностей, Сверхчеловек становится совершенным, поскольку преодолевает все человеческие препятствия.^[11]

Заратустра впервые провозглашает Сверхчеловека как цель, которую человечество может поставить перед собой. Смысл всей человеческой жизни будет определяться тем, как она продвигает новое поколение людей. Например, стремление женщины — родить Сверхчеловека; ее отношения с мужчинами будут оцениваться по этому стандарту.^[12]

Заратустра противопоставляет Сверхчеловека вырождающемуся последнему человеку эгалитарной современности, альтернативной цели, которую человечество могло бы поставить перед собой. Последний человек появляется только в Так говорил Заратустра и представлен как удушающее стремление, противоположное духу Сверхчеловека.

По мнению Рюдигера Сафрански, некоторые комментаторы связывают концепцию Сверхчеловека с евгеническими программами.^[13]

По мнению Рюдигера Сафрански, Сверхчеловек представляет собой высший биологический тип, достигнутый путем искусственного отбора, и в то же время является идеалом для каждого, кто достаточно креативен и силен, чтобы освоить весь спектр человеческого потенциала, добра и "зла", стать "художником-тираном". В книге Ecce Homo Ницше решительно отрицает идеалистическую, демократическую или гуманитарную интерпретацию Сверхчеловека:

Слово «Сверхчеловек» для обозначения типа самой высокой удачливости, в противоположность «современным» людям, «добрым» людям, христианам и прочим нигилистам [...] Когда же я шептал на ухо, что скорее в нём можно видеть Чезаре Борджиа, чем Парцифаля, то не верили своим ушам.^[14]

Сафрански утверждает, что сочетание безжалостной воинской гордости и художественного блеска, определявшее итальянское Возрождение, воплощало для Ницше чувство Сверхчеловека. По мнению Сафрански, Ницше хотел, чтобы ультра-аристократическая фигура Сверхчеловека служила макиавеллиевским пугалом современного западного среднего класса и его псевдохристианской эгалитарной системы ценностей.^[15]

Вечное возвращение

В романе «Так говорил Заратустра» сверхчеловек занимает важное место с другим ключевым понятием Фридриха Ницше — Вечным возвращением одного и того же. Ницше предполагал, что если бы вся жизнь повторилась безо всяких изменений, каждое событие вернулось вновь, включая самые горькие минуты, и этот процесс длился бы вечно, то только сверхчеловеку хватило бы отваги и мужества поднять взор над миром и принять его таким, какой он есть. Эта мысль выражает идею о том, что сверхчеловек любит жизнь, и поэтому согласился бы на её бесконечное повторение. Именно та личность, которая смело приняла Вечное возвращение, и зовётся сверхчеловеком. По мнению философа, отличие такого существа от обычного человека в порядке отличия человека от обезьяны.

Лоуренс Ламперт предполагает, что вечное возвращение заменяет Сверхчеловека в качестве объекта серьезных устремлений.^[16]

Воля к власти

Воля к власти — важнейшая черта характеристики сверхчеловека. Под волей Ницше понимал наличие внутреннего «стержня», инстинкта самосохранения и стремлению к власти над самим собой и превосходству над всем. Воля к власти — это одновременно как власть над самим собой и собственными инстинктами, так и превосходство над всем, что есть во Вселенной. По мнению философа, воля к власти есть у всех материальных объектов в мире, но у каждого она выражена по-разному. «Жизнь» сама по себе является материей, обладающей высокой волей к власти, а сверхчеловек должен стать абсолютным воплощением этой воли. Ницше утверждает, что элементарный долг жизни — мочь. В этом воплощается идея о том, чтобы быть способным на всё и уметь властвовать собой, что характерно для высшего создания. Воля к власти является видом воли к жизни в рамках философии Фридриха Ницше.

К прототипам сверхчеловека, являвшими собой «виртуозов жизни», Фридрих Ницше относил Алкивиада, Александра Македонского, Юлия Цезаря, Чезаре Борджиа, Наполеона, Леонардо да Винчи, Иоганна Гёте, Фридриха II Гогенштауфена.^{[источник не указан 92 дня]}

Существуют различные субъективные взгляды на ницшеанский образ сверхчеловека:

• религиозно-христианский (Вячеслав Иванов считал предшественником сверхчеловека Иисуса Христа)^[17];
• культурологический (М. А. Блюменкранц характеризовал эту идею Фридриха Ницше как «эстетизацию волевого порыва»);
• расовая интерпретация (в Третьем рейхе под сверхчеловеком понимался идеал арийской расы).

Термин Сверхчеловек часто использовался Адольфом Гитлером и нацистским режимом для описания их идеи биологического превосходства арийской или германской расы;^[18] расовая версия Сверхчеловека Ницше стала философской основой нацистских идей.^[19][20] Нацистское представление об основной расе также породило идею «низших людей» (нем. Untermenschen), над которыми следует господствовать и порабощать; этот термин не принадлежит Ницше, который критически относился как к антисемитизму, так и к немецкому национализму.

В последние годы жизни Ницше начал верить, что он на самом деле поляк, а не немец, так цитировались его слова: «Я чистокровный польский дворянин, без единой капли дурной крови, и уж точно не немецкой». Вопреки националистическим доктринам он утверждал, что он и Германия велики только благодаря «польской крови в их жилах» и что он «[прикажет] расстрелять всех антисемитов».^[21] Ницше умер задолго до правления Гитлера, и отчасти именно сестра Ницше — Элизабет Фёрстер-Ницше манипулировала словами брата, чтобы приспособить их к мировоззрению своему и своего мужа, Бернхарда Фёрстера, видного немецкого националиста и антисемита.^[22] В 1881 году Фёрстер вместе с Максом Либерманом фон Зонненбергом основал Немецкую народную лигу (нем. Deutscher Volksverein).^[23]

Мысли Ницше оказали большое влияние на авторов-анархистов. Спенсер Саншайн пишет:^[24]

Влиятельная американская анархистка Эмма Гольдман в предисловии к своему знаменитому сборнику "Анархизм и другие эссе" защищает Ницше и Макса Штирнера от нападок внутри анархизма, когда говорит:^[25]

Саншайн говорит, что "испанские анархисты также смешивали свою классовую политику с ницшеанским вдохновением". Мюррей Букчин в книге "Испанские анархисты" описывает видного члена каталонского CNT Сальвадора Сеги как "поклонника ницшеанского индивидуализма, suprehome, которому "все позволено"". Букчин в своем предисловии 1973 года к книге Сэма Долгоффа "Анархистские коллективы" даже описывает реконструкцию общества рабочими как ницшеанский проект. Букчин говорит, что:^[24]

• Теория великих людей
• Цзюнь-цзы
• Рыцарь веры
• Последний человек
• Записки из подполья
• Постчеловек
• Трансгуманизм

• Рюдигер Сафранский Ницше: Биография его мысли / пер. с нем. И. Эбаноидзе. — М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2016. ISBN 978-7749-1092-2
• Колин Уилсон (1981) The Outsider. Los Angeles: J.P. Tarcher.

• Можейко М. А. Сверхчеловек // История философии. Энциклопедия. Минск, 2002, с.931-933
• Знаменский С. П. «Сверхчеловек» Ницше // Ницше: pro et contra. — СПб, 2001.