История Петрограда в ранний советский период

Революция и гражданская война

На момент Октябрьской революции в Петрограде правили Временное правительство, Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, городская Дума и управа, районные думы, управы и советы. Все они, представлявшие партии с зачастую диаметрально противоположными взглядами, не могли договориться, и в городе царил беспорядок^[10]. Временное правительство во главе с Керенским не справлялось со сложившейся ситуацией, вызванной продолжавшейся Первой мировой войной и вместе с этим тяжёлым экономическим кризисом^[11], ни монархисты, не революционные деятели не признавали это правительство^[12]. В результате восстания, 25 — 26 октября 1917 года большевики установили правление над Петроградом, однако имели слабое представление о том, как будут выстраивать социалистическое общество будущего^[10], большевики вели внутреннюю борьбу с меньшевиками и эсерами за единоличную власть^[13][14]. Штаб захвата власти играл и роль штаба обороны города. В тот момент большевики контролировали только Петроград, и Керенский, найдя сочувствие у П. Н. Краснова и назначив его командующим всеми вооружёнными силами Петроградского военного округа, с казаками 3-го корпуса в конце октября предпринял поход на Петроград (см. Поход Керенского — Краснова на Петроград). В самой столице 29 октября (11 ноября) Комитет спасения Родины и революции организовал вооружённое восстание юнкеров. Восстание было в тот же день подавлено; 1 (14) ноября потерпел поражение и Керенский^[14].

В годы Гражданской войны, летом 1919 года, Петроград оборонялся от Северо-западной белой армии Юденича^[15].

В марте 1918 года Петроград лишился статуса столицы, которая была перенесена в Москву, однако в течение гражданской войны оставался столицей Союза коммун Северной области и воспринимался как «центр мировой революции»^[16]. Ещё до начала гражданской войны население Петрограда хоть и жило привычной жизнью, но начало испытывать на себе последствия политических мероприятий, начались перебои с продовольствием вместе с нарастанием хозяйственного кризиса и нарушением товарооборота^[17]. Начавшаяся Гражданская война сильно усугубила сложившуюся ситуацию^[17]. Петроград прибывал в упадке. В городе началась хозяйственная разруха, шла быстрая убыль населения^[2], с 1916 по 1920 год население сократилось в три раза^[2]. Петроград оставлял впечатление опустевшего города^[2]. Многие дома были в разрушенном состоянии, а улицы оставались не чищеными^[18]. Оставшиеся люди оставляли впечатление изголодавшихся и напуганных^[19]. Советский историк Шкловский называл эти события «первой блокадой»^[20]. В сложившейся ситуации была виновата не столько гражданская война, сколько политика новой советской власти, спровоцировавшей дезорганизацию налаженных структур^[20]. Большевистская власть в стремлении взять под контроль весь товарооборот планомерно вытравливала частную торговлю, провоцируя инфляцию и массовый голод^[21][22].

Промышленность в условиях нарушенной логистики и процесса национализации встала, политика военного коммунизма обернулась катастрофическим последствиями для Петрограда. Уже в 1919 году среди населения даже в условиях жёсткого подавления инакомыслия начали нарастать протестные настроения. Первыми массовые протесты начали устраивать рабочие Путиловского завода, обвинявшие большевиков в предательстве интересов рабочих^[23]. К протестам активно призывали представители эсеров, в чём большевики увидели провокацию^[23]. За 1919 год в Петрограде произошло 19 стачек, в которых приняло участие около 35 000 человек. Несколько раз большевики насильно разгоняли толпы и даже устраивали расстрелы, провоцируя рабочих на больший гнев^[23]. Вскоре рабочие начали требовать прекращения преследования торговцев, как важный источник для пропитания, и протесты начали нести экономический характер^[23]. Очередная волна забастовок совпала с Кронштадтским восстанием. Эти события наряду с крестьянскими восстаниями в губерниях продемонстрировали острую необходимость отказа от политики военного коммунизма и перемены экономического курса^[24][25].

НЭП

Введение новой экономической политики благосклонно сказалось на развитии Петрограда. Население начало снова расти^[4]. Была разрешена частная торговля^[26], снова заработала промышленность, часть заводов отдавалась в частные руки^[27]. Экономика города начала стремительно расти, однако по-прежнему страдала от многих проблем, включая расстроенное денежное обращение^[24]. Открылось множество магазинов, увеселительных заведений и заведений общепита^[6]. Особую роль в экономике и культурной жизни города играли многочисленные кооперативы^[5], в которые объединялись самые разнообразные слои населения, от ремесленников и торговцев^[5], до учёных и школьников^[28]. Кооперативное дело активно поддерживал Ленин^[29]. В городе сформировался новый разбогатевший класс нэпманов^[26].

Город, пришедший в крайне упадочное состояние в годы военного коммунизма начал восстанавливаться. Велись масштабные работы по реставрации водопроводной системы, улиц, мостов^[30], однако город по-прежнему оставлял впечатление полуразрушенного^[30]. Ещё в годы военного коммунизма в городе проводилось массовое уплотнение жилья, образовывались коммунальные квартиры^[31], однако новые жители быстро приводили квартиры и здания в негодное состояние^[27]. В годы НЭПа всё жильё перешло под управление частных коммунальных хозяйств^[27], что привело к повышению квартплат, но и позволяло массово отреставрировать жилой фонд^[32].

Советская идеология начала сосуществовать с культурой потребительства^[33]. С одной стороны государство стремилось заниматься политпросвещением и воспитанием нового советского человека^[8], с другой стороны в городе имелось множество частных заведений, через рекламу продвигалась западная мода^[34]. Государство стремилось конкурировать с консьюмеризмом, например спонсируя молодёжные объединения, отвлекая их от почитания модных веяний, образуя клубы по интересам, отвлекая рабочих от игорных домов и кабаков^[35] или открывая общественные столовые взамен «буржуазным» ресторанам^[36].

Хотя в эпоху НЭПа нового строительства в Петрограде почти не велось, а основная часть построек советского авангарда появится при Сталине, уже тогда обсуждались масштабные планы по реконструкции Петрограда. Исторический центр предполагалось оставить нетронутым, но в дальнейшем развивать город за его старыми границами, образуя новые рабочие районы с низкой плотностью застройки, окружённые садами и широкими автомобильными трассами. Эта концепция легла в основу дальнейшего развития советского Ленинграда на протяжении всего следующего века^[9].

В годы НЭПа шёл дальнейший процесс централизации советской власти в Петрограде, коллегии были заменены единоличным управлением заведующими отделами со своими заместителями^[37]. В новых органах управления установились бюрократизм и чинопочитание, как это было в дореволюционных органах^[38]. Многие члены партии негативно относились к НЭПу, так как видели в нём предательство коммунистической идеологии и угрозу существованию режиму со стороны возрождавшейся буржуазии^[39]. Среди партийных служащих в том числе и в Петрограде в 1920-е годы начали проводиться массовые чистки, в частности чтобы увеличить в органах управления присутствие идейных коммунистов^[39]. В 1920-е годы в процессе кадровых перестановок доля коммунистов неизменно росла среди государственных и хозяйственных учреждений, и за коммунистами были закреплены все руководящие посты^[40]. Сокращению подлежали также работники неправильного, например дворянского происхождения^[41].

В 1924 году в Петрограде произошло массовое наводнение, нанёсшее серьёзный урон всей системе жилищно-коммунального хозяйства^[42]. Оно стало вторым крупнейшим наводнением с момента основания Петербурга, уступая наводнению 1824 года^[43]. В этом же году, после смерти Ленина, Петроград был переименован в Ленинград^[44].

В годы гражданской войны Петроград оставлял впечатление опустевшего города^[2], где почти безлюдные улицы были едва освещены и в домах почти не было освещённых комнат, иностранцы, прибывавшие в Петроград описывали ощущение, будто посещали город-призрак^[18]. Многие дома были в разрушенном состоянии, а улицы оставались не чищеными^[18]. Если ещё до революции в городе, особенно на его окраинах оставалось множество деревянного жилого фонда, то в 1919 — 1920-х для отопления домов несколько тысяч деревянных домов было разобрано на дрова^[45][46]. Изначально деревянные районы превращались в пустыри, где со слов Шкловского отдельные оставшиеся здания торчали, «как выбитые зубы»^[45]. Если в 1916 году в Петрограде имелось около 20 000 жилых домов, то к 1922 году — более 18 000^[47]. Всего между революцией и НЭПом Петроград потерял примерно 5000 преимущественно деревянных зданий^[30].

На дрова разбирали торцы деревянных мостовых^[48] и деревянные элементы каменных домов, оставляя их без окон, дверей и полов^[49]. Опустевшие дома из-за перепада температур из-за отсутствия отопления быстро приходили в негодное состояние. Многие здания были повреждены в процессе обороны^[50]. К 1919 году 20% домов в Петрограде уже не были пригодны для жилья и 13% оказались на грани разрушения^[50]. Сам Петроград почти не был задет боевыми действиями^[51]. К 1921 году разрушенное состояние Петрограда проявлялось всё более явственно^[20]. Современники отмечали, как город растерял свою столичную атмосферу и приобретал облик пребывавшего в упадке губернского городка^[20]. Многие государственные учреждения были переведены в Москву^[20].

Судьба города оставалась неясной, Петроград был символом бывшего царского режима, его предлагали как отреставрировать, так и полностью ликвидировать, сначала остановив всю промышленность и затем перевезя оставшееся население в другие регионы^[3].

В 1918 году в Петрограде начали массово переименовываться названия улиц, связанные с дореволюционным режимом или просто для предложения новых идей^[52]. Например Невский проспект стал Проспектом 25 октября^[52], Литейный проспект — Проспектом Володарского или Садовая улица — улицей 3 июля^[53] и т. д. Самые массовые переименования были проведены в 1918 и 1923 годах^[53], однако большая часть названий не приживалась, и улицы снова переименовывались^[53]. Некоторые переименования несли саркастический характер, например Дворянская улица (бывшее сосредоточение дворянства) стала 1-й улицей Деревенской бедноты^[52]. Население с сарказмом относилось к переименованиям улиц, Невский проспект во время НЭПа в шутку назывался «Нэпским проспектом»^[26].

Вместе с началом НЭПа, Петроград начали приводить в порядок, здания ремонтировались, начали появляться первые после революции новые жилые кварталы^[54]. Тем не менее город по-прежнему оставлял впечатление разрушенного и заброшенного^[49]. Многие здания начали разрушаться, от того, что в подвалы часто попадала вода. Фасады многих зданий начали сыпаться, представляя смертельную опасность для прохожих, им запрещалось гулять слишком близко к зданиям^[55]. Некоторые жители продолжали разбирать полуразрушенные дома на кирпич или разбирать на дрова деревянные постройки, с этим явлением начали бороться с 1922 года, угрожая расстрелом за разбор зданий^[56]. С 1923 года было отремонтировано крыш в 70% домах, в 11,5% домов отремонтировали фасады^[56]. Петроград на фоне массового ремонта зданий начал снова постепенно приобретать черты европейского города^[57].

Несмотря на улучшение общей ситуации, в Петрограде сохранялся топливный кризис, отчего жители после уничтожения деревянного жилого фонда продолжали массово разбирать на дрова деревянные части каменных зданий, оставляя их без окон и дверей, а также массово уничтожали заборы в садах и парках и вырубали оставшиеся в городе деревья^[57]. В период НЭПа, бывшим владельцам небольших домов с количеством менее четырёх квартир^[58] предлагали вернуть имущество но многие из них отказывались из-за дороговизны ремонта таких зданий, в итоге многие здания в Петрограде стояли в полуразрушенном виде^[57]. Новый этап в восстановлении Петрограда наступил после 1924 года, когда в городе началась массовая реставрация, город стоял в лесах и постепенно приобретал дореволюционную красоту^[59].

В Первые годы советской власти в Петрограде в условиях отрицания дореволюционного наследия было уничтожено межевое дело, которое ассоциировалось с помещичьем землевладением^[9]. Градостроительная концепция строилась на отрицании дореволюционного опыта, но его участники так и не смогли составить ясный план по развитию города^[9]. Петроград в первые годы после революции не развивался, а стремительно разрушался, была уничтожена значительная часть деревянной постройки^[45]. В начале 1920-х годов градостроители заново начали обращаться к дореволюционному опыту градостроения и был сформулирован принцип новой архитектурной формы, предполагавшей рациональное удовлетворение жилищных требований, строгость и экономность в оформлении и отказ от пестроты форм, вызванной «капризом тщеславия и конкуренцией»^[9].

Здания нового типа должны были быть в некоторой степени однотипными^[9]. В 1923 году была создана «комиссия по перепланировке Петрограда и его окраин» и тогда впервые была предложена идея сохранения облика исторического городского центра^[9]. В рамках перепланировки были составлены планы по озеленению города и создания большего количества парков^[9]. Уже тогда предлагалась идея деления Петрограда на три зоны. Исторический город входил в первую зону, в второй зоне строились 4-х, 5-ти этажные здания на расстоянии друг от друга, в окружении зелени и третья зона с небольшими коттеджными зданиями, располагавшиеся в пригородах^[9].

Обсуждались планы по строительству новых мостов через Неву, реконструкции железнодорожной сети, увеличению количества школ, детских садов, больниц, районных клубов, стадионов и т. д. В рамках проекта предлагалось создать обширные пригородные зоны вокруг Петрограда, состоявшие из «гигантских зелёных гирлянд с парками и местами отдыха» и постройки, формировавшие масштабные и единые архитектурные ансамбли, украшенные мемориалами, разрезанные трамвайными путями и автомобильными трассами. Уже тогда было предложено превратить Аптекарский, Каменный, Крестовский, Петровский и Елагин острова в мемориальные исторические парки^[9]. Начали прорабатываться первые проекты по планировке и застройке рабочих городков а Нарвском, Володарском и Выборгском районах^[9]. Несмотря на описываемую схожесть пригородов — садов со спальными районами поздней советской эпохи, в таких районах предлагалось делать коллективные жилища^[9], построенные по образцу фаланстеров Роберта Оуэна, где каждый дом представлял собой отдельные коммуны^[60].

Строительство первых постреволюционных и ещё пока редких участков началось после 1921 года^[9]. В этот период начала предлагаться идея квартала-участка, которая в итоге станет частью новой градостроительной традиции Ленинграда на протяжении XX века^[9]. Советская архитектура раннего поколения прежде всего удовлетворяла жилищные требования, но во внешнем оформлении была выраженно строгой и экономной в противовес дореволюционным зданиям^[9]. Строительство первых рабочих кварталов или жилмассивов нового типа началось с 1924 года — начали строиться Серафимовский городок, Тракторная улица, улица Ткачей, Палевский городок^[9]. В центре города повсеместно надстраивали имевшиеся дома новыми верхними этажами^[9]. Первые жилмассивы были выдержаны в стиле конструктивизма, отражавшие идеи социального строя — устремлённость в будущее и спартанский быт^[31]. Зданиям общежитий были свойственны геометрически чёткие фасады, динамичные конструкции и рациональное устройство скромных квартир^[31].

В годы гражданской войны Петроград столкнулся с острой нехваткой топлива для электростанций, и оно подавалось в начале по шесть часов в сутки и затем — по 2 — 3 часа^[17]. Жилища освещались керосином и свечами^[17]. Из-за нехватки энергии уличные фонари освещались слабо и с перебоями. Начали восстанавливать газовые и керосиновые фонари, но вместе с нехваткой керосина и газа и такое освещение прекратилось. К 1920 году уличное освещение прекратилось^[45]. В Петрограде также перестало работать центральное отопление^[45]. Так как в годы гражданской войны городские улицы засыпало снегом, была введена повинность по очистке снега, и домовладельцы обязывались чистить снег на своей территории^[61].

В годы гражданской войны в городе почти не было транспорта, общественный транспорт пребывал в катастрофическом состоянии^[61], новые трамваи не производились, а старые из-за повышенной эксплуатации быстро ломались^[62]. Сами трамваи часто останавливались из-за перебоев с электричеством^[62]. Оставшиеся трамваи были переполнены, и люди часто висели на подножках^[62]. В Петербурге также почти не осталось исправных барж^[1]. Автомобили из-за нехватки бензина не ездили, в основном для перевозки использовались лошади. Из-за нехватки корма лошади истощались и погибали, их употребляли на конину. Количество лошадей в Петрограде сократилось на 10 тысяч^[61], большая часть повозок поломалась^[62].

В начале эпохи НЭПа, несмотря на улучшение жизненного положения граждан, городская инфраструктура оказалась в полуразрушенном состоянии. Имевшиеся мосты требовали срочных ремонтных работ, городские парки пребывали в запустении. В Петрограде ещё пока отсутствовала канализация, и отходы стекали по водосточным канавам, которые также были крайне засорены и требовали ремонтных работ^[55]. Реставрировалось прежде всего жилищно-коммунальное хозяйство, к 1923 году был починен водопровод в 77% домов, домовая канализация — в 60%, остекление — в 70% и дымоходы в 41%^[30] тем не менее из 17 000 домов только 12% не требовали капитального ремонта^[30]. В 1922 году был установлен платный проезд на трамваях, начали активно ремонтировать вагоны, и к концу года было восстановлено уже 15 маршрутов^[63].

К началу 1920-х годов система водостока пришла в полную непригодность, и в Петрограде на улицах стало появляться множество провалов^[64]. В 1921 году начался массовый ремонт канализационных труб, было отремонтировано 11 110 саженей, заделано около 800 провалов и очищено более 12 000 люков, вместе с этим проводилась массовая перекладка мостовых на местах ремонтов^[65]. В этот же период из Петрограда были вывезены сотни тысяч бочек с накопившимися нечистотами и мусором^[65]. Проекты по ремонту имевшейся городской инфраструктуры и коммуникаций проводились в течение следующих нескольких лет, в ремонте своё активное участие принимали сами жители города от рабочих, до нэпманов^[59]. В городе отсутствовало освещение в рабочих районах. Установка новых фонарей и их освещение сильно усложнялось массовой кражей лампочек, в итоге пытались устанавливать фонари с электрическим током, но они плохо освещали улицы, имевшиеся фонари были окутаны колючей проволокой^[42].

Прошедшее в 1924 году масштабное наводнение нанесло настолько масштабный урон всему жилищно-коммунальному хозяйству, что свело практически на нет усилия в ремонтно-восстановительных работах за последние несколько лет. Были разрушены многие мостовые^[42], было уничтожено 78% торцевых мостовых, которые стелились деревянными плашками до революции^[66]. Было затоплено и повреждено более 5000 домов^[42]. Было также повреждено более 150 тысяч бетонных и деревянных коллекторов, на месте их повреждения появлялись провалы^[66]. На ликвидацию последствий наводнения были выделены крупные средства, половина из которых предназначалась на восстановление мостовых и набережных^[67]. На помощь для восстановления города прибывали люди со всей страны. Мостовые были восстановлены за месяц, а набережные — за год^[63].

В 1918 году начала проводиться политика уравнительного пользования жильём, начали создаваться коммунальные квартиры, чтобы отнять излишки жилья у богатых классов и перераспределить их среди рабочего класса. Многие особняки и барские квартиры начали захватываться рабочими^[68]. Была установлена новая норма — по одной комнате на взрослого и двух детей. Квартиры с излишней площадью подлежали уплотнению и заселению прежде всего семьями находившихся на фронте красноармейцев^[69].

Под уплотнение и национализацию попали прежде всего пустующие богатые квартиры и особняки, оставленные их сбежавшими владельцами^[70]. Все здания были национализированы к 1921 году^[9]. Рабочим и семьям фронтовиков отдавались также бывшие гостиницы^[69]. К августу 1918 года было конфисковано около 3000 домов с частных рук^[69]. Жители квартир боролись с уплотнением, скрывая площадь, приписывая фиктивных жильцов, подделывая справки и т. д.^[71]. Состоятельных квартиросъёмщиков если и не наказывали или не изгоняли из города, то к ним подселяли многочисленных новых соседей из рабочих районов, образуя первые коммунальные квартиры^[31]. В коммунальных квартирах начало процветать доносительство^[60] с целью выселения соседей для освобождения жилплощади или из личной мести. Власти поощряли доносительство для борьбы с «антисоветскими элементами»^[72]. Новые жилищные условия разрушили сложившуюся до революции социальную структуру города^[73].

Ванные отсутствовали в большей части жилищного фонда, как и горячая вода^[74]. В подавляющем числе горожане жили в коммуналках, чьи дореволюционные помещения не были оборудованы для мытья дома^[75]. Традиционно горожане для соблюдения гигиены посещали общественные бани^[75]. Бельё стиралось в домовых прачечных или подвалах домов^[74]. Значительная часть домов продолжала отапливаться дровами и в дворах располагались дровяники^[74]. Для готовки на кухне использовались массивные плиты, топившиеся дровами, а также керосинки, керогазы или примусы^[76]. Во внутренних дворах располагались полотенца и дровяные сараи^[77]. Во многих квартирах по-прежнему отсутствовал водопровод, отчего люди справляли нужду во внутренних дворах^[78][79] или использовали для отхожих мест бесхозные здания, например бывшие казармы^[66]. Во многих зданиях были затоплены подвалы, отчего образовывался дурной запах^[78]. Серьёзной проблемой оставалась кража деревянного материала для топки печек, для которых использовали двери, паркеты, лестничные ступени, перила и т. д.^[80].

Причины уплотнения

Новое советское руководство унаследовало кризисную жилищную ситуацию. До революции большая часть населения жила в неудовлетворительных жилищных условиях, особенно на рабочих окраинах города, где зачастую отсутствовало электричество и водоснабжение. В 50 000 квартирах в комнатах жило до 4 человек, были распространены случаи, когда в отдельных комнатах жило по 20 человек^[81]. Жилищная ситуация резко ухудшилась вместе с притоком беженцев во время Первой мировой войны, многие бедные слои населения занимали углы — пространства около 2,5 кв. метров в комнате или могли позволить себе только койкоместо^[82]. Многие рабочие фабрик жили в двухэтажных бараках^[82]. В дореволюционном городе также жило множество бездомных^[82].

Переселенческая политика, проводимая советским руководством, в процессе которой многие жители были выселены из квартир, с одной стороны, была крайне спорной. С другой стороны, она улучшила жилищные условия для многих бедных слоёв населения, многие коечные и угловые жильцы переселились в комнаты^[83]. Массовое уплотнение было попыткой решить назревший до революции жилищный кризис и избавиться от рабочих окраин^[84]. Советское руководство пропагандировало идею переустройства жизни в соответствии с идеалами коммунистического общежития, представлявшего собой подобие фаланстеров Роберта Оуэна^[60]. Власти хотели сводить разные семьи в одной квартире, образуя первые в городе коммунальные квартиры^[60].

Во время гражданской войны

В годы Гражданской войны из-за редкой подачи электричества, люди для освещения использовали керосин и свечи, но эти товары были в дефиците и использовались экономно^[17]. Те здания, что изначально отапливались — перестали получать отопление, и все дома перешли на печное отопление. Дрова считались ценным товаром, в городе организовали заготовку дров. Поленья громоздились на улицах^[45]. Дрова добывали, разбирая деревянные дома^[45], но и их не хватало, поэтому жгли мебель, книги, двери, паркет^[48]. Крайне популярной стала небольшая железная печка «буржуйка». Грела она только в момент горения и плохо прогревала большие комнаты^[48]. Водопровод не работал, так как большая часть труб замёрзла и полопалась^[48]. Воду добывали из колонок, колодцев и рек^[48]. Люди справляли нужду на улице из-за наработавших туалетов^[85][78].

Вместе с массовым бегством населения во время гражданской войны, множество жилой площади освободилось, и меры по уплотнению вышли из главной повестки дня^[71]. Уже к середине 1918 года средняя плотность населения на 100 квартир снизилась с 880 до 539 человек^[71]. Появилась возможность заселять рабочих в опустевшие квартиры, почти исчезли угловые и коечные жильцы, 73% населения уже проживало в квартирах^[71]. Многие просторные барские квартиры оставались пустыми, так как плохо отапливались буржуйками и часто быстро приходили в упадок. Особняки также быстро приходили в неудовлетворительное состояние и не годились для жилья^[86]. Многие рабочие не хотели переезжать из своих бараков, так как доступное жильё на фоне развала транспортной системы^[87] оказывалось слишком далеко от их места работы^[87][86], большая часть пустующих квартир располагалась в центре города^[86].

Рабочих мотивировали на переселение пособиями и бесплатным освещением с отоплением и наоборот занимались изгнанием «буржуазных элементов» из удобных квартир^[88]. Несмотря на опустение города, уплотнительная политика продолжала проводиться скорее, как карательная мера против буржуазии с целью лишить их лучших жилищных условий^[89]. Квартир лишались не только буржуи, но и остальные классы населения, в том числе и красноармейцы, покинувшие свои жилища на время гражданской войны^[90].

В эпоху гражданской войны значительная часть коммунального хозяйства разрушалась не столько из-за военных действий, сколько из-за политики, проводимой большевиками. Они предоставляли массово бесплатное жильё пролетариату без обязанности коммунальных оплат, отчего город лишился статьи доходов от коммунальных услуг и не имел средств на их обслуживание^[27]. На фоне отрицания частной собственности, переезжавшие в новые квартиры жильцы не воспринимали их, как собственность и быстро приводили квартиры в негодное состояние^[91]. Многие опустевшие квартиры и дома из-за перепадов температур быстро приходили в негодное для жилья состояние^[50], в трети всех квартир не было освещения^[50]. Воры часто сдирали металлические листы с крыш домов, отчего здания после осадков сразу приходили в негодное для жилья состояние^[91]. В 1922 году 600 зданий в Петрограде были на грани разрушения^[92].

НЭП

Вместе с началом НЭПа продолжался процесс приёма домов в коммунальный фонд^[54]. Остро встал вопрос о состоянии жилого фонда, пострадавшего в результате политики нового руководства и гражданской войны. Если в 1916 году в городе имелось 282946 пригодных для жилья квартир, то к 1922 году их количество сократилось до 192146^[47] при том, что 55 000 квартир пустовало^[47] и одновременно многие квартиры оказались чрезвычайно перенаселены^[55].

В рамках экономической политики коммунальные хозяйства снимались с государственного обеспечения и отныне должны были сами себя обеспечивать, но и могли извлекать выгоду из эксплуатации домов^[27], начало восстанавливаться подобие системы доходных домов до революции^[27]. Жильцы домов объединялись в товарищества и контролировали расход средств на квартплату^[80][92]. Многие петроградцы с энтузиазмом принялись ремонтировать дома, в которых они жили^[32]. В середине 1920-х годов только 5% квартир находились в собственности Петрограда^[59].

Вместе с этим начали повышаться цены на коммунальные услуги^[93]. Однако подорванное революцией и гражданской войной население не было готово платить много денег, и у коммунальных хозяйств почти отсутствовали доходы с квартплат^[93], частные предприниматели, духовенство и торговцы были обязаны платить в 10 раз больше^[93]. Коммунальным предприятиям приходилось тратить много средств на восстановление жилищно-коммунального хозяйства после гражданской войны, отчего коммунальные предприятия были убыточными^[94]. Там, где жильцы исправно оплачивали квартплату, ремонтные работы шли лучше^[30]. Были значительно улучшены условия жизни за счёт восстановления электричества и водоснабжения^[95]. В период НЭПа проводились аварийные и ремонтно-отделочные работы^[80].

В период НЭПа жилищная ситуация значительно улучшилась вместе с восстановлением жилищно-коммунального хозяйства, свою важную роль в которой сыграли коммунальные хозяйства^[96]. В некоторых жилтовариществах организовывали малые сады или детские уголки^[77]. Многие жилтоварищества организовывали «красные уголки» — места проведения досуга для жильцов^[97], там часто устраивали кружки, громкие чтения^[97]. Власти видели в красных уголках мощные рычаги идеологического просвещения^[97]. Фурор вызывало установление радиоприёмника, провоцировавшее «паломничества» жильцов из соседних домов^[97]. Радио было в тот период редкой новинкой^[97]. Программы также транслировались по телефонам, которые в середине 1920-х годов оставались редкостью^[97]. К концу 1920-х годов проводилась массовая чистка среди начальников жилтовариществ, заменяя их верными партии людьми^[98].

Октябрьская революция радикально поменяла культурную конъюнктуру Петрограда. Советское руководство ставило перед собой цель воспитания нового советского человека, и многие традиции начали осуждаться, например религиозность и посещение церкви^[8]. При этом боясь гневной реакции со стороны преимущественно религиозной общественности, антирелигиозная борьба в ранний советский период проводилась осторожно под предлогом борьбы с предрассудками и околорелигиозными традициями^[99]. Продвигалась идея связи веры с пьянством^[100]. Особенно пресса целилась на женщин, в начале 1920-х годов посещавших церкви в среднем 3,7 часов в месяц, мужчины делали это 1,5 часов^[101]. На фоне ослабления позиции церкви усиливалась деятельность других религиозных конфессий и религиозных сект. Многие молодые люди становились баптистами^[102], в городе становилось больше последователей Ивана Чурикова^[103].

Начиная с первых лет установления советской власти, она начала борьбу с «буржуйскими» элементами, напоминавшими о некогда высших классах городского сообщества. Бывшие представители высших слоёв из-за дискриминации старались не носить «буржуйскую» одежду, борьба с буржуйской модой начала вестись в печати с 1920 года. Среди новой городской элиты в моду вошёл милитаризованный стиль — кожаный френч, сапоги, военная фуражка. Кожанка ассоциировалась с руководящими слоями и стала главным модным атрибутом^[104]. Важную пропагандистски-просветительскую роль играла пресса, призывавшая вести здоровый образ жизни, выступавшая против религии и помогавшая внедрять новые бытовые практики^[34]. Для борьбы с «буржуазией» продвигалось определение мещанского поведения или образа жизни. Под ним подразумевалось превалирование материальных ценностей над духовными^[105]. Мещанством объявлялось следование дореволюционной или западной моде, использование косметики, увлечение западной музыкой, светский образ жизни^[106]. Для восстановления промышленности власти продавали произведения искусства за границу^[107].

В годы военного коммунизма власти вели усиленную борьбу с секс-работницами^[108], подпольными игорными заведениями и азартными играми, запретив производство на карточной фабрике^[109]. Игорные заведения однако сразу же снова открывались в других местах^[110]. Вместе с возникшим дефицитом игровых колод, люди начали приспосабливать под азартные игры другие настольные игры, в частности бильярд, который позже тоже был запрещён^[110].

Мероприятия

Важную роль в воспитании нового советского человека играло культурное воспитание рабочих и молодёжи, для чего в Петрограде в годы НЭПа открывались клубы для рабочих, библиотеки, устраивались лекции, экскурсии. Важной частью новой советской культуры стал спорт^[34]. Клубы могли охватывать самые разнообразные темы — кино, танцы, кружки кройки и шитья, радиодела и т. д.^[35]. В кружках прежде всего преподавали политграмоту, естествознание, историю рабочего движения^[35]. Разные виды отдыха в кружках служили для привлечения в них людей^[35]. Рабочие на экскурсиях часто вели себя некультурно и пьянствовали, становясь объектом для шуток^[111].

Другим важным элементом советской пропаганды выступал спорт и физическая культура^[112]. Спортивные команды формировали при заводах, которые устраивали между собой «внутризаводские» соревнования. Одна из таких команд стала прообразом Зенита^[113].

С 1920 года в Петрограде после массовой конфискации особняков и дач начали массово организовываться дома отдыха для рабочих^[114]. Однако вскоре эти здания присвоили себе в качестве санаториев партийные, советские и профсоюзные элиты^[114]. Некоторые бывшие дворцы и особняки передавались культурным и научным организациям^[114] или там организовывались музеи дворянского быта^[83]. В 1920-е годы при фабриках и кооперативах начали массово строить столовые. В них поддерживалась постреволюционная атмосфера, и люди обедали за общими и длинными столами^[115]. Столовые воплощали коллективизацию быта, при них открывались читальные залы, биллиарды, шахматные кружки, там могли давать выступления оркестры^[36].

Петербургский театр столкнулся с массовым исходом лучших артистов после революции, но многие артисты и режиссёры остались в городе и сделали всё возможное для спасения и сохранения театрального искусства^[116]. В городе оставались петь Шаляпин^[117] и танцевать Ваганова^[116]. Театральное искусство подчинялось новой большевистской идеологии, ставившей перед собой цель прежде всего высмеивания и осуждения враждебных классов^[118]. Театры также стали площадками для экспериментального революционного искусства — представления символических «живых картин»^[119]. Власти предлагали переносить спектакли из старых театров в рабочие районы для искоренения буржуйских элементов из театрального искусства^[120]. Новое руководство стремилось приобщить рабочий класс к культуре и поощряло посещение ими театров. Например в определённые дни спектакли организовывались только для рабочих^[117]. На практике посещение театров превращалось для рабочих в насильственные мероприятия, современники отмечали бескультурные толпы, неприкрыто выражавшие презрение к актёрам и музыкантам^[121]. В период НЭПа шло возрождение потребительской культуры и вместе с тем — аудитории театров^[122].

Государственные праздники

В Петрограде проводились массовые празднества, впечатлявшие по глубине эмоционального воздействия. Советское руководство вводило новые государственные праздники, например 1 мая или в честь других важных событий, например похорон жертв революции. Проведением празднеств занимались специальные комиссии и с 1920 года — «секция пролетарских празднеств при Петроградском отделе народного образования». Первая масштабная декорация была устроена 1 мая 1918 года^[123]. Первый советский праздник — «Международный день солидарности трудящихся» – проводился подпольно ещё при царском режиме^[123]. Основная часть праздников красного календаря была составлена в 1918 — 1919 года^[124].

Советские праздники были призваны заменить традиционные и крайне популярные у населения церковные праздники или дореволюционные государственные празднества^[123][125]. В советских праздниках сохранялась ритуальная торжественность, где обрядовые акты заменялись митингами, проповеди — речами и молитвы — хоровым пением и перемешивались с театрально-зрелищными элементами, танцами, выступлениями ансамблей, театрализованными шествиями^[123]. К праздникам городские здания покрывались огромными плакатами и лозунгами^[124]. В празднествах преобладал красный цвет^[124]. До усиления государственного контроля над искусством, в оформлении города к празднествам часто использовали аполитичные мотивы — сказочные, исторические сюжеты или экспериментальное искусство^[126].

Новое руководство насаждало населению участие в массовых празднествах, главным образом годовщины Октябрьской революции^[117]. На таких празднествах, в театрализованных представлениях учувствовали до тысячи человек. Для власти это была важная идеологическая нагрузка, а для горожан — способ досуга^[117]. Тем не менее для многих горожан, особенно старой интеллигенции советские праздники и применение новой советской эстетики были чужды и необычны, они воспринимали их с иронией и насмешкой^[127]. Для вовлечения большей части горожан с целью пропагандистского воспитания организовывались субботники, требовавшие от горожан и детей участвовать в празднествах^[128].

В годы НЭПа массовые мероприятия продолжали активно проводиться, но в них всё более активно и добровольно учувствовали члены кооперативов, которые придавали торжествам всё более кооперативную направленность. На таких праздниках устраивали сцены на кооперативные темы^[129].

Искусство

После Октябрьской революции в Петрограде начали развиваться новые формы искусства, частично вдохновлявшиеся эстетикой Великой французской революции, город обвешивали лозунгами, плакатами, знаками, знамёнами и т. д. В их создании участвовали многие известные художники, например Самохвалов^[130]. Важной формой революционного искусства были также открытки, жетоны, медали^[131]. Советское искусство развивалось в условиях романтической полурелигиозной веры в торжество социальной справедливости. Искусство стало площадкой для экспериментов у многочисленных молодых художников, деятельности которых большевистская власть, несмотря на явную раздражённость, предпочитала не мешать. Часто такие произведения были выполнены в кубофутуристическом стиле. Проблема подобного стиля заключалась в том, что он не воспринимался большей частью населения. Старая интеллигенция смотрела на него с иронией, а рабочим классам он не был интересен^[131]. В годы гражданской войны деятели искусств поселились в доме № 15 на Невском проспекте^[132], где устраивали литературные и музыкальные вечера, выставки, бесплатные экскурсии^[133].

Руководство, стремившись сделать искусство понятным более массовому зрителю^[131] решило взять под и использовать его, как средство коллективного коммунистического воспитания^[134]. Ещё в 1918 году был сформирован «Петроградский комиссариат просвещения» с отделами изобразительных, театральных и музыкальных искусств^[134], чьи работники при участии молодых художников проводили агитационно-пропагандистскую работу с помощью искусства^[134].

Главным художественным направлением советским руководством были провозглашены социалистический реализм^[133] и монументальная пропаганда, чьим поклонником был Ленин, вдохновлявшийся сочинением «Город Солнца» утописта Кампанеллы^[135]. Замысел Ленина заключался не только в украшении города марксистскими лозунгами, но и созданием бюстов, фигур, барельефов и групп^[135]. Открытие таких памятников в Петрограде сопровождалось празднествами^[136]. На Литейном проспекте, в Гавани и других районах в первые годы после революции сооружали временные триумфальные арки, например арка Лангбарда на аллее, ведущей к Смольному^[137].

Вместе с этим предполагалось снятие памятников в честь царей и из слуг^[136]. В Петрограде уничтожались любые символы, связанные с самодержавием, созданные на рубеже XIX и XX веков^[136]. Новое монументальное искусство было призвано увековечить память революционеров и исторических деятелей из составленного Наркомпросом списка^[53]. Самым первым памятником в Петрограде стал памятник Радищеву^[138]. Первые памятники были выполнены из гипса и не сохранились^[138], к примеру, сам «Радищев» упал и разбился через 5 месяцев^[138]. Первые памятники часто несли экспериментальный характер и создавались скульпторами — авангардистами и футуристами^[139]. Они могли представлять собой геометрические конструкции^[137]. Самым известным примером мечтательного проекта авангарда стала Башня Татлина, которая по задумке создателя проекта должна была достигать 400 метров в высоту и представлять собой массивную спиралевидную конструкцию, внутри которой бы вращались семиэтажные здания, где располагались бы высшие органы всемирной рабоче-крестьянской власти (Коминтерна)^[140]. Проект вызвал интерес у специалистов из разных стран, башню рассматривали, как символ новорождённой советской России и символом революционного искусства^[141]. Проект таже был создан как попытка привлечения внимания к стремительной смерти города в условиях военного коммунизма^[142]. В 1920-е годы на Троицкой площади предлагалось возвести 400-метровый памятник Ленину^[142], который послужил прообразом для московского проекта Дворца советов^[143].

Литература

В 1920-е годы пришёлся расцвет литературы нового советского поколения, пришедшего на замену серебряному веку. Новая литература обслуживала запросы государства^[144] и была пропитана эстетикой революционного авангарда^[144]. В Петрограде действовало объединение молодых писателей «Серапионовы братья», куда входили многие известные литераторы первого советского поколения — Лунц, Груздев, Зощенко, Каверин, Никитин, Слонимский, Полонская, Федин, Тихонов, Иванов и другие. Объединение было выражено аполитично и с точки зрения партии отражало идеологию растерявшейся мелкобуржуазной интеллигенции^[145][146]. В городе в 1923 году была сформирована «Петроградская ассоциация пролетарских писателей», чьи члены занимались созданием партийной литературы и ставили перед собой цель воспитания нового поколения пролетарских писателей. В разные годы организацией руководили Чумандрин, Ефремов, Добин, Горбачев, Камегулов, Либединский, Лузгин, Майзель, Мительман, Садофьев, Саянов и другие. ПАПП и затем ЛАПП^[147].

Литература в Петрограде развивалась в условиях стремления искоренить дореволюционное и имперское наследие России и в том числе и Санкт-Петербурга^[148]. Новым культурным центром стала Москва, а Петроград начал ассоциироваться с дореволюционным наследием^[148]. В литературе затрагивались темы перерождения и смерти города, что отражалась в серии рассказов «Дракон», «Мамай» и «Пещера» в рассказах Замятина, мистических рассказах Грина («Крысолов», «Фанданго») или романе «Хождение по Мукам» Толстого^[148]. В городе открылись библиотеки — Центральная городская публичная библиотека им. В. В. Маяковского и первая Центральная детская библиотека^[149].

Литературной деятельностью продолжали заниматься многие деятели серебряной эпохи Гиппиус, Иванов, Пяст, Чулков, Форш, Белой, Ходасевич и другие^[148], хотя многие из них к тому моменту покинули Петроград. Часто в своих произведениях они затрагивали абсурдность происходящих в Петрограде событий как в общественном, так и культурном плане, город выступал в их глазах символом падения старой России^[148]. В это же время в лирике Ахматовы, Адамовича, Мандельштама и Ходасевича укреплялся образ Петербурга, как наследника старой русской культуры и истории, «города Пушкина»^[148]. Знаменитый литератор и общественный деятель Максим Горький, организовал в своей квартире центр литературной жизни и организовал издательство «Всемирная Литература»^[150].

Влияние НЭПа на культуру

В период новой экономической политики культуру, навязываемую государственной идеологией начала теснить нэпская культура, чьё направление диктовала возрождавшаяся культура потребления^[33]. В Петрограде, вместе с восстановлением денежного обращения^[108] начало открываться множество старых и новых ресторанов, клубов, обслуживавших разбогатевший класс нэпманов^[6]. Золотая молодёжь следовала последней моде, в клубах и на вечеринках танцевали пришедшие с запада модные танцы тустеп и фокстрот^[34]. Фокстрот танцевали и на улице, в клубах, школах^[151], этот танец стал символом идеологической чуждой буржуазии^[151]. Несмотря на усиленную борьбу с буржуазными элементами на культурном поприще, в Петрограде имелось множество рекламы с модной одеждой, что побуждало девушек одеваться модно^[152]. В тот период шло ослабевание партийной пропаганды и начали возвращаться ещё до недавнего времени недопустимые дореволюционные традиции, например с 1925 года снова начали продавать новогодние ёлки^[115]. Горожане ходили не на идеологически правильные фильмы, а на комедии, импортные мелодрамы и остросюжетные фильмы^[153]. В городе ощущалось влияние низовой одесской культуры, популярными были многие одесские песни — «Бублички», «Мурка», «Кирпичики» и т. д.^[153].

На фоне потребительского навязывания идеалов красоты и государственной пропаганды вредности этих идеалов у подростков сложилось противоречивое отношение к внешности, излишняя «пролетарскость» считалась неопрятной и бескультурной, но и излишнее увлечение модой тоже высмеивалось, и подростки стремились находить равновесие между двумя крайностями, между модой, аккуратностью и простотой^[154]. Многие комсомольцы разрывались между навязываемой государством идеей спартанского быта и навязываемой потребительством глянцевой жизнью моды, вечеринок, кино и ресторанов^[155]. Многие школьники и студенты, раздражённые назойливым навязыванием «правильного» образа жизни восхищались «упадочнической» деятельностью Есенина, который был склонен к хулиганству и пьянству и подражали ему, это явление называли «есенщиной»^[156]. После смерти Есенин стал в глазах молодёжи кумиром и символом пассивного протеста против советской власти^[157].

В городе открывались многочисленные кабаки, в которых отдыхали и пьянствовали рабочие^[158]. Несмотря на многочисленные попытки советского руководства приобщить к культуре рабочих, они избирали пивные основными местами свободного времяпровождения^[159]. В городе открылось множество игорных домов, которые прикрывались помощью обездоленным^[160]. Самым известным игорным заведением стал «Сплендид-Палас»^[161]. Начали появляться многочисленные чайные, рестораны и буфеты^[115].

Расцвет культуры кооперативов в период НЭПа оказал влияние и на культурную городскую деятельность. В кооперативы начали объединяться представители культурной и научной интеллигенции, работники музеев^[122]. В кооперативы собирались например артисты, дававшие частные представления^[162]. На фоне расцвета ремесленных кооперативов, начали появляться и швейные предприятия, которые нанимали модельеров для создания новых модных фасонов обуви и одежды^[163]. Появлялись книгоиздательские кооперативы, которые занялись выпуском книжной продукции, соответствовавшей литературным и политпросветительским целям социалистического режима^[164]. Популярность кооперативов оказывала и непосредственное влияние на их культурное восприятия, кооперативщики и нэпманы становились героями представлений на первомайских праздниках, героями многочисленных шуток. В Петроградских театрах большой популярностью пользовались фильмы на тему кооперации^[129].

На период НЭПа в Петрограде пришёлся расцвет травести культуры, на который повлияло не только улучшение благополучия населения, но и ускоренный процесс эмансипации, пришедший вместе с советской властью до сталинского консервативного отката^[165]. В городе среди определённых кругов популярностью пользовались женские имперсонаторы — мужчины, игравшие женских персонажей^[165]. В городе начала 1920-х годов действовали разнообразные гей- и травести-клубы. В Петрограда была устроена постановочная гей-свадьба, ставшая тогда сенсацией^[165].

Образование

В годы военного коммунизма без работы оказались профессора, учителя и учёные^[166]. В условиях творившегося хаоса и отрицания прежней системы, в том числе и образовательной, многие учебные заведения перестали работать или существовали в условиях жёсткого недофинансирования^[166]. Учителя и учёные рассматривались, как часть враждебного класса, над ними издевались, отвлекали от работы трудовыми повинностями, сажали под аресты, постоянно вторгались в их квартиры^[167]. В Петрограде в годы гражданской войны почти не осталось студентов, многие из них сбежали^[167]. Осознав, какой вред преследование учёных и преподавателей может принести научным и учебным учреждениям, им начала оказываться государственная помощь^[168], тем не менее научная интеллигенция оставалась в бедственном положении, и реальное улучшение её жизненного положения началось к середине 1920-х годов^[169]. К 1921 году в Петрограде перестали действовать школы, училища и гимназии^[170].

На фоне возрождения рыночной экономики, в Петрограда начала налаживаться система образования^[170] и система подготовки квалифицированных кадров^[129]. Силами кооперативов были созданы техникум и институт, где готовили кадры для потребкооперации. Петроград в этот период стал главным центром подготовки технических и экономических кадров в стране^[171]. Государство для подготовки профессиональных кадров учредило Северо-Западный институт управления^[171]. В Петрограде открывались кустарно-ремесленные школы ВСНХ для подготовки новых мастеров^[172].

В Петрограде с момента революции продолжали существовать школы, которые получали из госбюджета дотации, но их финансирование почти прекратилось в годы НЭПа. Центральную роль в организации школьного образования играли школьные кооперации, видевшие в образовании возможность подготовки требуемых кадров. Кооперации сыграли важную роль в налаживании народного образования^[173]. Сами школьники становились членами школьных кооперативных кружков с собственными уставами, цель таких кооперативов заключалась в подготовке детей к торговой деятельности и обучении тонкостям денежного оборота^[174][173]. Ученики могли заниматься продажей канцелярских предметов в школах, содержать буфеты и снабжать других детей завтраками^[28], они также занимались благотворительной деятельностью, например собирали травы для аптек^[174]. Учащиеся старших классов могли проходить практику в кооперативных предприятиях^[174].

К концу 1925 года в Ленинграде работало 214 школ и в 100 из них были сформированы ученические кооперативы^[28], городские власти увидели в кооперативах угрозу взращивания нового поколения враждебного социализму класса^[175], учитывая, что 78% детей — членов кооперативных кружков были выходцами их семей служащих и только 15% рабочих^[175]. Уже после 1925 года деятельность кружков начали ограничивать, запрещали заниматься торговлей^[175].

Первые годы советского правления сопровождались быстрой убылью населения за счёт массового бегства, высокой смертности и низкой рождаемости^[176]. Если в 1916 году в Петрограде жило 1 415 700 человек, то к 1920 году — уже 722 229, что есть число жителей сократилось втрое^[2]. После окончания гражданской войны с 1921 года снова наметился рост населения, который к 1923 году достиг 1 067 000 человек^[4]. После введения НЭПа, население Петрограда начало стремительно расти во многом за счёт возвратившихся^[177].

В годы гражданской войны из-за сильного дефицита одежды, люди носили изношенную одежду^[178][179]. В годы военного коммунизма большевики открыто призывали к классовой ненависти, грабить и совершать насилие над бывшими привилегированными классами^[179], которые стремились не надевать «буржуйскую» одежду, чтобы не выделяться из толпы^[104]. Вместе с введением НЭПа и восстановлением городской жизни, петроградцы начали снова одеваться приличнее и следить за внешностью и модой^[57].

С 1920-х годов росло благосостояние жителей, если в 1922 году член рабочей семьи употреблял в среднем 18 килограммов мяса, а в семье служащего — 33 килограмма, то в 1925 году соответственно — 55 и 65 килограммов^[180]. Вместе с введением НЭПа и стремительным ростом населения, росло и количество безработных, на некоторые рабочие места могли претендовать по 12 человек^[177].

По данным переписи за 1926 год среди более 900 000 жителей более 785 000 были русскими, крупнейшим национальным меньшинством были евреи, составляя более 40 000 человек, далее шли поляки (> 17 000), белорусы (> 10 000), эстонцы (< 10 000), украинцы (> 9000), немцы (> 8000), латыши (> 7000), татары (> 5000) и т. д.^[181]. В Петрограде также жила китайская диаспора, состоявшая из 10 000 человек, привезённая к 1917 году в качестве низкоквалифицированной рабочей силы для строительства и работы на фабриках^[182]. Многие из них в условиях послереволюционного кризиса потеряли работу и сформировали этнические банды^[182].

Городские классы

В Петрограде после упразднения дореволюционного классового неравенства начала устанавливаться новая классовая иерархия. Формально самой представленной группой были рабочие или пролетариат, которые хоть и жили в тяжёлых условиях, но пропагандой объявлялись самым привилегированным классом. Они получали лучшие пайки, чем «буржуазия»^[183]. Прежде всего для них организовывалось общественное питание и огородничество^[184].

В городе сформировалась новая элита, состоявшая из партийных работников или комиссаров. Они обладали иммунитетом к преследованию за правонарушения, занимались спекуляцией, взяточничеством, вымогательством^[185]. Некоторые госслужащие шли на вопиющие злоупотребления властью, например известен случай почти удачного захвата медицинского учреждения для переустройства его в казармы с целью мести начальнику больницы^[114]. Новая элита носила кожаные френчи, как знак принадлежности к привилегированной группе^[104], перемещались по городу на автомобилях для личных целей^[186] или устраивали гонки на лошадях в годы военного коммунизма в условиях острой нехватки гужевого транспорта^[187]. Партийным чиновникам запрещалось веровать, хотя многие из них делали это тайно^[187]. Представители военного ведомства имели привычку заселять самые лучшие квартиры, приводить их в негодное состояние и переселяться в другие роскошные квартиры^[55].

Значительная часть населения была представлена «бывшими», к которым причисляли не только буржуа, но и бывших дворян, мещан и чиновников старого режима. Они объявлялись враждебным классом^[188]. Некоторые бывшие сумели сохранить своё привилегированное положение, заимев связи с новой элитой^[188]. В годы военного коммунизма они оказались в самом бедственном положении. Многие деятели культуры, преподаватели, учёные, если не сбежали после революции, то умерли от города во время гражданской войны^[189]. В тот период советская власть ненавидела интеллигенцию, причисляла к «буржуям» и подвергала красному террору^[167][188]. Те, кто избежал такой участи объявлялись самой бесправной группой, они получали наименьший паёк, на них налагались ограничения в предпринимательской деятельности, их счета в банках замораживались, у них насильно изымали ценные предметы. Бывших облагали трудовой повинностью^[188], привлекали к грязным и тяжёлым работам, например чистке города или очистке отхожих мест^[190]. В годы НЭПа за «буржуазное» и «мещанское» поведение не преследовали, наоборот оно выступало для властей идентификатором «чуждых» и «враждебных» слоёв общества^[105].

В эпоху НЭПа в Петрограде появился новый класс — нэпманы, люди, разбогатевшие на торговле или промышленном деле^[26]. Нэпманы не были наследниками старой буржуазии и имели самое разнообразное происхождение — многие из них были выходцами из рабочей среды, ремесленниками, а также торговцами — мешочниками, сколотившими состояние ещё в эпоху военного коммунизма^[24]. Сами представители дореволюционной буржуазии к тому моменту либо сбежали за границу или были готовы заново начать дело при условии падения советского режима^[24]. Многие из нэпманов принадлежали к партийной элите. Коммунистическая партия враждебно относилась к таким людям, называя их перерожденцами — людьми, предавшими свои идеи и свой класс^[26]. Партийная элита пропагандировала враждебный образ нэпманов, проводила политику социальной сегрегации в их отношении и усиленно привлекала их по уголовным делам^[191].

Немаловажную роль в городском сообществе играли ремесленники, которые оставались одним из старейших сословий с момента основания Петербурга. Они продолжали свою деятельность и в годы военного коммунизма. Их расцвет пришёлся на НЭП. Даже в эпоху НЭПа ремесленники были чрезвычайно бедными и жили на прожиточном минимуме^[87]. Отношение к ремесленникам было противоречивое, их могли причислять к враждебному классу, буржуазному пережитку, но и признавать частью пролетариата^[87], отношение к ремесленникам было однозначно лучше, чем к торговцам^[192]. Отсутствие чёткого классового статуса и льгот, как у рабочих делало эту городскую группу самой социально уязвимой^[87]. Они часто не выплачивали налоги и чаще всего становились целью для выселения за неуплату квартплаты^[87].

Женская эмансипация

Проводимая антиконсервативная и антирелигиозная советская политика^[26] и массовая мужская смертность^[26], превратившая многих женщин во вдов^[162] нанесла серьёзный удар по сложившемуся институту брака и гендерным ролям, повысив самостоятельность женщины и сделав многие явления, не допустимые ещё до революции — возможными, например многие мужчины расписывались по несколько раз, имея официальных и гражданских жён, в городе начало появляться множество матерей — одиночек, которые далеко не всегда были вдовами^[26]. Шло сексуальное раскрепощение женщины, в результате освобождения интимной жизни от нравственного диктата церкви^[193]. Вместе со сменой власти в прошлое уходили многие моральные запреты, женщинам становилось допустимо заниматься добрачными отношениями^[8]. В 1917 году женщинам впервые позволили носить брюки и мужские костюмы^[165]. Продвижение пролетарской эстетики позволило выразить себя маскулинным женщинам, которые носили мужские элементы одежды и курили папиросы^[106].

С одной стороны молодое поколение допустимо относилось к добрачном сексу, однако такое отношение оставалось ханжеским, таких девушек обвиняли в распущенности и возлагали на них вину в случае сексуального насилия или внебрачной беременности. Начали распространяться аборты^[194]. Несмотря на стремление государственной идеологии уравнять женщин в правах с мужчинами, христианская и дореволюционная мораль играла крайне важную роль в жизни большей части населения, которые воспринимали женщин-работниц, как противоречившее моральным нормам явление. Работницы получали худшие зарплаты, становились постоянными жертвами сексуальных домогательств^[195]. Общежития представляли для женщин чрезвычайно враждебную среду^[196].

Многие женщины-вдовы начинали самостоятельно работать и зарабатывать без помощи, идти в кооперативы^[162]. Лишь треть женщин в кооперативах имели мужей^[162]. В промкооперациях женщины составляли 58% членов^[162], швейная промышленность могла включать исключительно женщин^[162], мужчины преобладали в деревообрабатывающих и механических артелях^[162].

До Революции Петроград был центром промышленности, но и торговым центром, включённым в международную торговлю. В городе работало множество банков, кредитных сообществ, ломбардов, множество разнообразных торговых заведений и заведений общепита^[197]. Революция и гражданская война нарушила эту отлаженную систему, оставшаяся в городе экономика продолжила существовать в условиях ужесточённого государственного контроля, и борьбы с частной торговлей^[198]. Советский Петроград начал своё существование в условиях краха российской финансовой системы^[51]. Ещё в 1916 году в Российской империи было нарушено продовольственное обеспечение населения в свете упадка сельского хозяйства и разрушения транспортной системы. Деньги обесценивались и наступил товарный голод^[24]. После революции большевики начали проводить политику военного коммунизма с целью подчинения государству всей экономики и искоренения частного предпринимательства^[199].

Петроград существовал на поставке продовольствия по воде и железным дорогам. Гражданская война и политика военного коммунизма нарушили логистическую цепочку, предприятия перестали получать сырьё в нужных размерах, заводы из-за недофинансирования начали приходить в упадок, в городе начал быстро истощаться паровозный парк и судовой парк, ещё пуще ухудшая ситуацию с логистикой^[200]. В то же время в городе начинал процветать чёрный рынок^[201]. Политика военного коммунизма обернулась экономической и продовольственной катастрофой, после окончания гражданской войны в Петрограде прокатилась война рабочих забастовок. Кронштадтский мятеж, произошедший в 1921 году, сопровождался очередной волной забастовок петроградских рабочих и продемонстрировал острую необходимость отказа от политики военного коммунизма и перемены экономического курса^[24].

На этом фоне была принята новая экономическая политика — целью которой было возрождение частной экономики, но под контролем государства^[24]. В Петрограде отныне позволялось вести частную торговлю, люди могли объединяться в кооперации^[24]. Начала возрождаться культура потребления^[33]. В период НЭПа в Петрограде начал появляться новый разбогатевший класс предпринимателей и торговцев — нэпманы^[79], с одной стороны советское руководство их презирало, с другой стороны стремилось установить жёсткий контроль над их частным капиталом в своих хозяйственных учреждениях^[79].

В условиях относительно свободной рыночной экономики шло активное накопление частного торгового капитала, превысившего в 7–8 раз капиталы Центросоюза^[24]. Для роста торговли и промышленности восстанавливались кредитные учреждения и банки, которые позволяли выработать нормы бюджетного права и создавать систему денежных налогов^[24]. Были налажены связи с иностранными банками и переводные операции за границу^[24]. Тем не менее иностранцы не охотно инвестировали в Петроградскую промышленность^[24]. НЭП однако не сумел излечить крайне расстроенное денежное обращение. Шла быстрая инфляция, отчего многие предприниматели предпочитали вместо денег обмениваться продукцией в том числе поставлять её в банки, заваливая финансовые учреждения дровами, мукой и железом^[24]. В 1921 году только 13,8% заработной платы выплачивалось деньгами^[202], а остальное — чаще всего продовольственными продуктами — мукой, маслом, сахаром и т. д.^[202]. Хотя в 1920-к годы шло активное восстановление денежного обращения, многие работники заводов получали зарплаты с задержками^[94]. Дальнейший рост рыночной экономики требовал решить проблему денежной системы, для чего была введена система параллельных валют — совзнаков и червонцев^[203]. Совзнаки обесценивались и постепенно заменялись червонцами, курсы червонцев обновлялись государственным банком^[203]. После их эмиссии, вводились казначейские билеты^[204]. К 1924 году, вместе с решением финансового, топливного и сырьевого кризиса наметились предпосылки к стабилизации денежной системы^[204]. Повысилась покупательская способность населения^[205].

Уже в 1923 году в условиях возрождавшейся рыночной экономики возник первый кризис, спровоцированный ускоренным ростом цен на товары^[206] и ударивший по промышленности и кооперации^[207]. Увидев потенциальную политическую угрозу со стороны частных кооперативов и предприятий, государство начало усиливать на них давление^[208]. Была развёрнута компания по вытеснению частного дела^[208]. К 1924 году государство начало вводить обязательные фиксированные цены на многие товары первой необходимости, нанося вред частной торговле и кооперации^[209].

Вместе со сворачиванием политики НЭПа началась политика по сворачиванию кредитования обществ^[210]. Сложившаяся рыночная экономика начала разрушаться^[211], государство взяло курс на построение централизованной промышленности^[210]. На завершающей стадии НЭПа появились предпосылки к большевистской индустриальной реконструкции, в результате крупных денежных эмиссий происходила усиленная инфляция^[212].

Торговля в период военного коммунизма

Практически сразу после октябрьской революции, новая власть начала ограничивать и запрещать частную торговлю. Частная торговля рассматривалась, как атрибут буржуазии, а торговцы причислялись к враждебным нерабочим элементам^[213]. Новая власть ставила перед собой цель прежде всего обеспечить продовольствием красную армию^[21] и начала вносить разлом в отлаженную логистику и систему снабжения^[213], провоцируя массовый голод в Петрограде^[21][22]. Город стал центром борьбы с частной торговлей^[214].

Под предлогом обвинения в спекуляции^[215], власти начали без разбора преследовать торговцев, часто отбирали у них товары^[213], отлавливали их, избивали на улицах^[216], поощряли их грабежи^[213]. Только в 1920 году в рамках очередного рейда властями было разграблено около 6000 магазинов^[217]. Тем не менее при любых предпринимаемых попытках борьбы с ними, торговцы оставались на улицах^[216] и большая их часть ушла в подполье^[22]. Такие радикальные меры в борьбе с торговлей не привели к нужному результату. От неё пострадали самые бедные слои населения, обострился голод, а торговля перенеслась вне рынков^[218].

Популярным видом торговли стала закупка у «мешочников» — прибывавших с мешками товаров на поездах из других губерний торговцев, которые продавали товары на станциях и затем снова уезжали, таким образом ведя торговлю с пониженными рисками^[219]. Во многом благодаря мешочникам многие горожане не умерли от голода^[24]. Мешочничество стало основным способом доставки продукции и пропитания в Петроград из других городов России^[24]. Каждые очередные запреты только провоцировали рост цен^[220], увеличивали контрабанду и теневую торговлю^[220]. Многие частные торговые предприятия национализировались^[221], торговцев было запрещено финансировать^[222], те заведения, что ещё работали, не имели права закупать товары у частных лиц. Это было сделано с целью пресечения возможности стачки торговцев^[223].

Государство было намерено наладить новую, подчинённую новой идеологии систему распределения продукции, но в условиях гражданской войны, отсутствия чёткой организации и политической нестабильности это было трудно воплотить^[224]. В рамках этой новой системы население получало продовольствие по карточкам в зависимости от классового происхождения и продукты по фиксированным ценам^[225]. В товарообмене могли бы участвовать крестьянские кооперативы, в которых крестьянами предполагалось продавать излишки овощей в обмен на товары^[226] по фиксированной государством неденежной товарообменной схеме, но такая схема оказалась нежизнеспособной^[226][227]. Фактически роль товарного обмена между городом и селом переняли «мешочники»^[228]. Получаемой по карточкам еды было недостаточно для выживания, и рынки оставались главным условием для спасения от голодной смерти^[229]. Часто горожане не получали предназначенную еду^[230].

Система распределения работала неэффективно из-за массового воровства продукции советскими служащими для перепродажи продуктов на чёрных рынках^[229] или вывоза за пределы Петрограда^[231]. Даже при том, что власть стремилась закрепить за торговцами образ корыстных спекулянтов, именно советские работники, распределявшие товары стали главными врагами в массовом сознании^[229]. Целые вагоны с товарами для распределения оказывались на чёрных рынках, была налажена коррупционная цепочка, в которой были задействованы производители продукции, прод-органы, занимавшиеся распределением товаров и госслужащие с целью денежной наживы на разнице между фиксированными и спекулятивными ценами на чёрном рынке^[232][233].

Торговля в период НЭПа

В эпоху НЭПа частная торговля была снова разрешена, что было одним из главных факторов в восстановлении городской жизни и благополучии населения^[26]. Каждый гражданин по достижении 16 лет имел право торговать любыми продуктами или предметами на рынках, лавках, базарах, а также мог открывать и обслуживать магазины, кафе, рестораны или арендовать здания, помещения или транспорт^[26]. Появилось множество торговцев, в основном вкладывавшихся в продажу табака или продуктов питания^[24]. В городе начали появляться акционерные сообщества, товарищества с ограниченной ответственностью и другие формы кооперации^[24]. В торговле было задействовано множество женщин^[234]. В Петрограде начала появляться реклама, хотя в основном государственная, рекламировавшая государственный предприятия и заводы^[26]. Популярностью пользовались стихотворные объявления^[26].

Восстанавливались утраченные в эпоху военного коммунизма торговые связи, для чего была восстановлена биржевая торговля, которая охватывала половину торгового оборота^[24][235]. Здание новой биржи располагалось в доме на Тучковой набережной Васильевского острова^[177]. Это место стало самым оживлённым в Петрограде^[204]. Вернулась традиция продажи доверенным покупателям в кредит^[236]. Разбогатевшие торговцы могли уже вкладывать деньги в промышленность^[24].

К середине 20-х годов потребительская кооперация играла уже главную роль в розничной торговле^[236], хотя оптовая торговля почти на 80% оставалась в монополии государства^[24]. Крупнейшими центрами потребительской кооперации стали Пассаж и Дом ленинградской торговли^[236]. В Кузнечном переулке началось строительство крупного рынка, как нового центра городской торговли и чей вход украшали колоннами и скульптурами, хотя сам рынок был достроен в 1927 году, он не стал новым центром торговли вместе со сворачиванием НЭПа^[26].

Налаживалась логистика Петрограда с северо-западным регионами^[180], сельские кооперативы поставляли в город основную массу пищевой продукции^[180]. Петрогубкоммуна и затем Петроградское единое потребительское общество (ПЕПО) выполняла роль главной конторы крупной торговой-заготовительной организации^[237], занимавшейся перевозкой товаров и сырья между Петроградом и остальными регионами РСФСР, которая могла осуществлять свою деятельность благодаря отремонтированным паровозам и вагонам^[238], тем не менее железные дороги пребывали ещё в плачевном, но пока рабочем состоянии, не хватало товарных вагонов^[238]. В 1921 году в Петроград начали прибывать первые зарубежные торговые суда, привозившие преимущественно сахар^[239]. Боясь роста контрабанды через Финляндию, руководство стразу установило монополию на внешнюю портовую торговлю^[240].

В середине 1920-х годов вместе с раскрытием потенциала НЭПа, заметно выросло количество торговцев и предпринимателей^[241], однако они начали испытывать усиленную конкуренцию со стороны кооперативов, это в свою очередь также побуждало раннее независимых торговцев объединяться в частные кооперативы^[24]. Уже в 1926 года была запущена политика по вытеснению частных торговцев^[242].

Промышленность

После революции Петроградская промышленность продолжила существовать в условиях строгой централизации, предприятия подлежали национализации и прежде всего работали на нужды красной армии и обороны Петрограда^[243]. Начала внедряться отраслевая система и формироваться жёсткая иерархия в структуре управления^[243]. Вместе с разрушением налаженной торговли, фабрики столкнулись с острым дефицитом сырья^[243]. На предприятиях шло массовое воровство материалов и инструментов для их перепродажи на чёрном рынке^[184]. Массовое разграбление происходило и в зданиях комиссий их же работниками^[244]. Новая власть позволяла бывшим начальникам фабрик править фабриками на правах технических консультантов, однако большая часть из них сбежала^[245], не желая наблюдать за крахом своих предприятий^[24]. В условиях запрета свободного денежного обращения, крайней централизации товарно-денежных отношений и централизации экономического управления крупная промышленность встала^[24]. Встали и петербургские верфи, обсуждалось их закрытие^[246]. Новые механизмы для судов начнут производиться только к началу 1930-х годов^[246].

В условиях военного коммунизма произошло сокращение всей промышленности более, чем на половину^[24], она продолжала только деградировать на протяжении всей политики военного коммунизма, а рабочие как правило недополучали пайки, итогом чего стал сильный рост протестных настроений с 1919 года среди рабочих^[23]. В 1920 — 1921 годах в городе полностью встало производство^[3][107]. Вместе с приходом к руководству советской власти, был принят закон о восьмичасовом рабочем дне, что было достижением для рабочих, многие из которых до революции трудились на фабриках по 12 часов в день и не существовало охраны труда^[184]. Также сокращался разрыв в заработной плате квалифицированных и неквалифицированных рабочих^[243].

К началу 1920-х годов мелкие предприятия, избежавшие национализации начали производить первые товары. В тот период горожане использовали товары широкого потребления, оставшиеся с дореволюционных времён, но они уже к началу 1920 годы были в основном истрачены^[24]. Вновь заработавшие с началом НЭПа заводы столкнулись с острой нехваткой топлива из-за чего производство могло вынужденно останавливаться^[247][177]. Срочно закупался уголь за границей^[107]. До революции уголь на заводы ввозился в основном из Англии, городу надо было наладить поставку топлива из других регионов^[177]. Топливный кризис был преодолён в 1923 году^[177]. Было восстановлено производство паровозов, начали производиться турбины и тракторы^[248].

В эпоху НЭПа большая часть предприятий была переведена на хозяйственный расчёт^[27]. Власти денационализировали промышленные предприятия мелкого и среднего размера, передавая их в аренду частным предпринимателям^[24], которые арендовали помещения заводов, например обувную, бумаго-прядильную фабрики, пивоваренные заводы^[115] и начали массово производить в основном товары народного спроса. За три года с начала введения НЭПа их производство достигло показателей 1913 года^[24]. Опорой для возникновения нового частного предпринимательства становились кооперативы^[191]. Многие предприятия лёгкой промышленности оставались государственными и начали испытывать сильную конкуренцию со стороны ремесленников — оперативников^[162]. В условиях минимального государственного вмешательства начался и быстрый промышленный рост^[24]. Предприятия имели право продавать часть своей продукции по рыночным ценам или как правило платили продукцией рабочим в связи с гиперинфляцией^[33].

Недостаток рабочих рук восполнялся за счёт прибывавших в город крестьян^[24]. К 1925 году был достигнут довоенный уровень всей городской промышленности^[26]. Тем не менее нэпманы не охотно вкладывались капиталы в промышленность из-за повышенных рисков и недостаточного опыта в ведении промышленного дела^[24]. В промышленности не было здоровой предсказуемости^[24]. Партийные чиновники часто пользовались своим положением, чтобы шантажировать предпринимателей и брать с них взятки через подряды^[24].

Кооперативы

Кооперативами в социализме назывались разнообразные добровольческие объединения и предприятия^[5]. Члены кооперативов назывались пайщиками^[249]. Многие кооперативы представляли собой ремесленные артели^[5]. Другие кооперативы включали в себя объединения торговцев или людей, оказывавшихся те или иные виды услуг^[5]. Созданная ремесленниками или «кустарями» продукция составляла конкуренцию государственной промышленности, отчего ремесленники часто воспринимались как враждебный элемент^[250]. Деятельность кооперативов была разрешена и даже поощрялась в эпоху НЭПа^[251]. Уже почти сразу после введения данной политики, в Петрограде начался процесс постепенного насыщения товарами, рыночные связи восстанавливались с непосредственным участием ремесленных цехов^[252].

В 1920-е годы вместе с ростом городского населения стремительно росла и безработица. Это было связано с тем, что люди не могли найти подходящую работу по специальности, в итоге эти люди начали массово объединяться в кооперативы^[235]. Это были ремесленные цехи, профессиональные объединения (например, конторы юристов^[162]), пекарни^[253], предприятия по предоставлению услуг (например парикмахерские) и т. д.^[122]. В кооперативы объединялись торговцы, для совместной торговой деятельности и совместной закупки товаров^[254].

Вместе с открытием банков, кооперативы могли брать кредиты^[253]. К 1924 году в Петрограде работало 550 потребобществ^[228] и сотни тысяч пайщиков^[254]. В кооперативы часто входили студенты, занимавшиеся торговлей^[255]. Стиралась грань между кооперативами и мелкими предприятиями^[33]. Многие кооперативы вырастали в полноценные предприятия^[191]. Власти по-прежнему враждебно относились к кооперативщикам, причисляя их к нетрудовому элементу и например отвлекая от ремесла трудовыми повинностями^[253] или запрещая менять место работы^[253].

Начиная с середины 1925 года представители власти взяли курс на выдавливание из Петрограда частного капитала, они выступали за укрупнение и централизацию имевшихся кооперативов, чтобы установить над ними контроль^[256] и разорвать связь кооперации с частной торговлей^[257]. Начала проводиться насильственная политика укрупнений и объединений, которая вредила кооперациям^[258], так как проводилась в спешке^[259], хаотично, по случайному принципу^[258]. Другая часть кооперации подлежала ликвидации^[260]. Многие ответственные посты в кооперативах начали отдаваться членам РКП^[260]. Образованные в рамках укрупнений и поставленные под контроль кооперативы работали не эффективно и в убыток. Этот опыт укрупнений начал вскоре применяться в Москве^[258]. На фоне сворачивания НЭПа, оставшиеся свободные кооперативы ударились в торгово-коммерческую деятельность^[261]. В городе начали действовать огромные кооперативы с десятками тысяч членов, некоторые из которых начали представлять огосударствленные хозяйственные структуры^[262]. На фоне начала сворачивания НЭПа, от кооперативов требовали снижать цены на продукты, что провоцировало убытки и инфляцию^[263]. Кооперативы начали душить раздутые управленческие аппараты^[263], внутри кооперативов из-за излишнего количества членов разрушалось единство, развивалось халатность^[264]. В 1928 году шло разрушение сложившейся кооперативной традиции^[264], шёл процесс её фактического огосударствления^[265].

Ремесленники

Почти с самого основания Петербурга в нём существовали ремесленники, как особое городское сословие. Ремесленные цехи играли крайне важную роль в городском промышленном секторе. До революции именно они в основном обеспечивали городское население бытовыми товарами — одеждой, обувью, мебелью и т. д.^[5]. Даже в первые годы советского режима ремесленники изготавливали тысячи сковород, санок, тележек, ящиков и помогали ремонтировать корабли Балтийского флота^[5]. Ремесленники были важной частью частной торговли, которую советы хотели искоренить и заменить государственным распределением и промышленным производством^[25]. Волна преследования ремесленников началась в 1920 году, когда их начали массово отлавливать, арестовывать или запирать в собственных цехах^[266]. Это спровоцировало ещё больший товарный дефицит^[25].

Вместе с введением политики НЭПа, ремесленники перестали преследоваться. Ремесленные артели отныне входили в категорию кооперативов и становились «промкооперативами»^[5]. У ремесленных артелей было модно использовать «красный» в названии, например «Красный сапожник»^[205]. Расцвет артелей пришёлся на 1924 год вместе с ростом спроса на товары^[205]. Обилие товаров, производимых кооперативами, значительно улучшило ситуацию с товарным дефицитом, хоть и не решило полностью эту проблему^[234]. На пике своей деятельности кооперативы производили более 10% всех продаваемых в Петрограде — Ленинграде товаров^[267].

Ремесленники облагались слишком высокими налогами, которые могли достигать до половины от доходов^[253] и это сильно тормозило ремесленную экономику в Петрограде^[268], заставляло многие кооперативы закрываться^[253]. Многие ремесленники скрывали свою деятельность, чтобы их не облагали налогами^[269]. В Петрограде действовали несколько тысяч «кустарей-одиночек»^[270], которые формировали собственные профсоюзы^[271], чтобы главным образом отстаивать свои интересы в нечестных сделках с торговцами, которые пользуясь неграмотностью многих ремесленников, сбывали их товары по крайне невыгодным для ремесленников ценам^[205]. Когда перекупщики предлагали слишком невыгодные цены, ремесленные профсоюзы могли устраивать стачки^[271]. Несмотря на эти трудности, в 1921 — 1924 годах было открыто примерно 800 артелей, ремесленники в кооперативах и одиночки составляли серьёзную конкуренцию государственной промышленности и провоцировали закрытие фабрик^[162]. Особый рост артелей и ремесленных товаров пришёлся на 1924 и 1925 года, когда количество магазинов производсоюза увеличилось с одного до двенадцати^[205].

Голод, антисанитария и болезни в годы военного коммунизма

Ещё до октябрьской революции горожане жили в условиях продовольственного дефицита и получали еду по карточкам^[272]. В годы гражданской войны из-за хронического недостатка продовольствия в Петрограде работала карточная система. Нормы выдачи по карточкам несколько раз сокращались^[62]. Большевики ввели так называемый «классовый паёк», распределяя еду неравномерно в зависимости от сословного происхождения, самый малый паёк получали интеллигенция и бывшие высшие сословия^[273].

Голод провоцировался не только гражданской войной, но и нарушенной логистикой, с которой новая советская власть не могла совладать, многие продукты питания гнили в неразгруженных вагонах^[274]. Также при распределении продуктов питания приоритет ставился для солдат на фронте^[275]. Летом 1918 года работник получал в среднем 740 калорий продовольствия — 27% от нормы^[274]. Население столкнулось с массовым голодом. Люди создавали блюда по необычным рецептам — лепёшки из жёсткой маисовой муки, кофейной гущи, кисель из овса и т. д.^[276]. Получаемой по карточкам еды было недостаточно для выживания и поэтому продовольствие закупалось на чёрном рынке, у мешочников^[273]. Очевидцы описывали, как люди прямо на улице разделывали на мясо умерших от голода или изнеможения лошадей^[277].

При этом в городе имелись рынки, где в изобилии продавались овощи, мясо, рыба, мыло и другие дефицитные товары, но цены на таких рынках были непомерно высокие^[276]. Для борьбы с голодом в Петрограде массово открывалось общественные столовые, которых к началу 1920-х годов насчитывалось около 700 и где питалось более 830 тысяч горожан. Хотя столовые спасали жителей от голода, качество питания было крайне низким^[276]. Для борьбы с голодом была организована огородная комиссия, на городских окраинах устраивали огороды, которые коллективно или индивидуально обрабатывали. К весне 1918 года было роздано более 2000 участков для огородов, выращенные продукты сдавались в комиссариат по согласованным ценам^[178].

В условиях развала старых институтов здравоохранения, голода, прекращения работы водопровода и очистки города, санитарное состояние города сильно ухудшилось. Зимой грязь на лестницах накапливалась и примерзала, загрязнены были центральные городские улицы, и их очистка в связи с недостатком финансирования почти не велась^[1]. В Петрограде вместе с нерабочим водопроводом перестали работать общественные бани и прачечные — единственная возможность помыться и постирать одежду для многих горожан^[278]. В антисанитарных условиях население массово болело разными формами тифа^[1], а затем холеры, из-за использования грязной воды из рек^[279]. В городе после революции сократилось количество врачей, многие из которых отказывались работать при новой власти^[278]. Работа в сфере здравоохранения начала упорядочиваться с 1918 года^[280]. Начали открываться муниципальные аптеки^[279]. В течение следующих двух лет шла национализация городских больниц^[279]. В условиях гражданской войны ощущалась острая нехватка медикаментов^[85]. Тем не менее в связи угрозой эпидемии холеры были проведены массовые профилактические мероприятия^[281].

Сильнее всего город оказался загрязнён к 1921 году и у города не хватало транспортных средств и рабочих, чтобы вывезти мусор и нечистоты^[282]. Рассадниками болезней были торговые точки, где царила антисанитария и отсутствовал контроль над продаваемыми продуктами^[277].

Преступность и беспризорность

Февральская и затем октябрьская революции спровоцировали развал имевшейся правоохранительной системы, множество людей получили в руки оружие и в рамках амнистии было выпущено множество уголовников^[283]. Преступность провоцировали и многочисленные дезертировавшие солдаты^[284]. После октябрьский революции участники восстания громили полицейские участки и вели охоту на бывших полицейских^[283]. Созданная милиция была не эффективной^[285]. Сами участники революционных восстаний были часто уголовниками и поэтому преступники воспринимались, как «социально близкий» класс в борьбе с буржуазией^[286], новая власть косвенно поощряла преступность против бывших нерабочих классов^[244] и многие бандиты оправдывали свою деятельность борьбой с враждебными классами^[287]. В Петрограде возникали целые районы, населённые преступниками^[284].

Новая советская власть хоть и предпринимала попытки борьбы с преступниками, но в условиях гражданской войны и неопытности не сумела достичь нужных целей^[288]. В Петрограде начали формироваться бандитские шайки, некоторые их которых прибегали к оригинальным способам запугивания населения, например попрыгунчики, которые облачались в костюмы привидений^[289]. Самым знаменитым уголовником и серийным убийцей был Лёнька Пантелеев, чей труп после обезвреживания выставили на всеобщее обозрение, чтобы успокоить напуганное население^[290].

Начиная с 1921 года вместе с введением новой экономической политики началась новая волна бандитизма, уже направленная на предпринимательскую деятельность. Грабители и бандитские шайки охотились на нэпманов, вымогали у них деньги за предоставление «крыши». Вместе с усилением эффективности работы милиции шло и оживление криминального мира в свете денежных поступлений. Реальное снижение преступности наметилось к середине 1920-х годов^[291]. В городе начало процветать фальшивомонетничество^[292].

Для города серьёзной проблемой оставалась детская беспризорность, так как многие дети потеряли родителей в годы первой мировой и гражданской воин. Множество беспризорных можно было увидеть гулящих по улицам города, они занимались воровством, формировали банды. Власти устраивали постоянные облавы на беспризорных, устраивая их в детские дома, часто в тюрьмы. На Старо-Петергофском проспекте был открыт детский дом для трудновоспитуемых — ШКИД^[170]. Особенно много беспризорников обитало у Лиговского проспекта, где ещё до революции располагался приют для сирот, позже перепрофилированный в государственное общежитие пролетариата (ГОП). Местные жители Лиговки начали называть малолетних преступников «гопниками» и позже это слово вошло в русский лексикон для обозначения околокриминальной субкультуры^[293]. Многие малолетние хулиганы не были сиротами, но были выходцами из бедных рабочих семей^[294].

Борьба с пьянством и наркоманией

Введённый с 1914 года сухой закон продолжал действовать и после установления советской власти^[295]. В городе после октябрьской революции и до 1918 года шли массовые погромы винных запасов в дворцовых и фабричных складах, винных складов^[296]. Добравшись до складов, солдаты и уголовники устраивали массовые пьянки и шли громить аптеки в поисках спирта^[297]. В итоге у аптек утраивались караулы^[297]. В них советское руководство обвиняло «подстрекавшие к противозаконной деятельности буржуазные элементы»^[296]. После подавления «пьяных» погромов, милиция начала вести борьбу с частными ресторанами, чайными и кафе, где по донесениям часто продавали алкоголь^[295]. Часто в таких заведениях скапливалась пьяная публика^[295]. Всё более распространённым явлением становилось варение самогона^[295]. Чаще всего спиртные напитки изготавливали и хранили на Пороховской улице^[298]. Борьба с пьянством была неэффективной, и часто сами сотрудники милиции злоупотребляли алкоголем^[298].

В годы НЭПа, после отмены сухого закона открылось множество пивных и «живопырок», где рабочие массово пьянствовали^[299]. Всплески пьянства происходили по праздникам и в дни заработной платы^[300]. Пьянство составляло серьёзную общественную проблему, понижало работоспособность на фабриках, пьяницы могли нарушать организацию в производстве, не оставляя ничего жёнам и детям^[301]. Власти применяли разные способы борьбы с пьянством, вывешивали «позорные доски» со списками пойманных в нетрезвом виде работников^[302] или могли организовывать напротив пивных митинги с участием детей^[299]. Пьянством страдали чиновники на фоне чувства безнаказанности^[303]. Пьянство среди женщин было редкостью, но возникло, как новое явление на фоне женской эмансипации^[304].

В годы военного коммунизма на фоне дефицита алкоголя росло употребление наркотических веществ — кокаина и морфия, которыми в Петрограде торговали почти открыто^[305]. После закрытия многих частных аптек многие наркотические вещества были выброшены на рынок. Наркотиками торговали на уличных рынках, их можно было получить в притонах и увеселительных заведениях^[306]. Некоторые заведения общепита стали главными кокаиновыми очагами в Петрограде и в народе назывались «чумными чайными»^[307]. Кокаиномания захлестнула самые разные слои общества, в том числе молодёжь и представителей власти. Предпринимаемые жёсткие меры по борьбе с наркотрафиком с 1919 года не возымели нужного эффекта^[307]. Вторым самым распространённым веществом был морфий, который широко применялся, как эффективное обезболивающее средство^[307]. В годы НЭПа серьёзной проблемой оставалось массовое употребление опиума, гашиша, кокаина или морфия^[308]. Кокаин был распространён среди безработных и беспризорных детей^[309], морфием злоупотребляли ветераны воины и бывшие пациенты больниц^[310].

• Сергей Яров, Александр Рупасов, Александр Чистиков, Вадим Мусаев, Евгений Балашов. Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны. — Литрес, 2013. — 624 с. — ISBN 978-5-227-04577-5.
• Засосов Д.А., Пызин В.И. Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX - XX веков. Записки очевидцев. — Мол. гвардия, 2003. — 273 с.
• Кудлай И.В. Жилищно-коммунальное хозяйство и повседневный быт населения Петрограда в первой половине 1920-х годов. — Санкт-Петербургский государственный университет, 2014. — 60 с.
• Г.Л. Соболев, И.С. Ратьковский. Петроград: от «военного коммунизма» к НЭПу: Документы и материалы. — Федерациеy профессиональных союзов Санкт-Петербурга и Ленинградской области, 2000. — 400 с. — ISBN 5-288-02713-7.
• Константинов Андрей Дмитриевич. Бандитский Петербург. 25 лет спустя. — АСТ, 2016. — 292 с. — ISBN 978-5-17-096473-4.
• А. О. Давыдов. Кооперативы советского города в годы НЭПа. — Аллетейя, 2011. — 215 с. — ISBN 978-5-91419-488-5.
• Светлана Ульянова, Илья Сидорчук. Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока. — Литрес, 2020. — 215 с. — ISBN 978-5-227-08873-4.
• С.В.Семенцов. Развитие революционного архитектурного авангарда в Петрограде — Ленинграде по градостроительным канонам императорского Санкт-Петербурга. — КиберЛенинка, 2017. — 24 с.
• Екатерина Юхнёва. Петербургские доходные дома. Очерки из истории быта. — Центрполиграф, 2019. — 530 с. — ISBN 978-5-227-08608-2.
• И.С.Храбрый. Санкт-Петербург: три века архитектуры. — Нолинт, 1999. — 361 с. — ISBN 5-7711-0044-7.
• Марина Яровая. Как читать и понимать Санкт-Петербург. Интенсивный курс. — ЛитРес, 2019. — 361 с. — ISBN 978-5-17-106108-1.
• Богданов И.А. Три века Петербургской бани. — Искусство, 2000. — 254 с.
• Константинов Андрей Дмитриевич. Бандитский Петербург. — ОЛМА-ПРЕСС, 2001. — 383 с.
• Л.К.Ермолаева, А.Р.Демидова, Н.Г.Захарова, И.З.Захваткина, Н.В.Казакова, И.А.Карпенко, И.М.Лебедева. История и культура Санкт-Петербурга Часть 3 (XX — начало XXI века). — СМИО Пресс, 2016. — 304 с. — ISBN 978-5-7704-0250-6.
• Синдаловский Н. А. Книга Перемен. Судьбы петербургской топонимики в городском фольклоре. — СПб.: Центрполиграф, 2009. — ISBN 978-5-9524-4315-0.
• Маргарита Штирлиц. Непарадный Петербург. Наследие промышленной архитектуры. — Прогресс-Традиция, 2020. — 553 с. — ISBN 978-5-89826-596-0.