Барскова, Полина Юрьевна

Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Перейти к навигацииПерейти к поиску
Полина Юрьевна Барскова
Дата рождения4 февраля 1976(1976-02-04) (48 лет)
Место рожденияЛенинград, РСФСР, СССР
Страна
Род деятельностипоэтесса, филолог
ОтецЮрий Константинович
МатьНонна Алексеевна
ДетиФрейя[1]
Награды и премии
Логотип Викисклада Медиафайлы на Викискладе

Поли́на Ю́рьевна Барско́ва (род. 4 февраля 1976, Ленинград) — русский[2] поэт и филолог, живущая в США. Лауреат ряда литературных премий, в том числе Премии Андрея Белого (2015, за первую книгу прозы «Живые картины»).

Биография

править код

Окончила филологический факультет Санкт-Петербургского университета по кафедре классической филологии. С 1998 в США, в Калифорнийском университете (Беркли); научная работа посвящена русской прозе 1930-х годов (Вагинов, Егунов и другие) и ленинградской культуре периода блокады. Преподаёт русскую литературу в Хэмпшир-колледже в Амхерсте.

Творческая биография Барсковой — редкий пример поэта-вундеркинда, который, повзрослев, не потерялся на литературной сцене: как указывает Валерий Шубинский,

Юношеский голос Барсковой был слишком искажён помехами (то кокетством, то нарочитой и неорганичной грубостью, то образной мешаниной), чтобы его можно было расслышать, а обстановка раннего и, скажем прямо, не вполне заслуженного успеха не способствовала взыскательности к себе. Голос, однако, от природы был достаточно силён, чтобы, достигнув зрелости, пробиться сквозь все посторонние шумы. Кое-где он пробивался уже пять лет назад, но несравнимо реже. Сейчас он слышен почти постоянно — густое, чувственное сопрано, взволнованное, но умеющее быть и спокойным[3].

Барскова, по-видимому, унаследовала поэтический дар от своего биологического отца, Евгения Рейна[1]. Барскова занималась в литературном объединении под руководством Вячеслава Лейкина, где испытала сильное влияние своего старшего товарища Всеволода Зельченко[4]. Первая книга Барсковой вышла в 1991, в том же году она стала Лауреатом Всесоюзного фестиваля молодых поэтов. За этим последовали ещё пять сборников, первое место в сетевом литературном конкурсе «Тенёта» (1998), премия «Москва—транзит» (2005).

В ранних стихах Барсковой чувствовалось влияние поздних романтиков, особенно французских (Бодлер, Лотреамон, Рембо): Дмитрий Кузьмин отмечал, что

Это очень чувственная (хотя и осторожная в непосредственном обращении к сексуальным темам) поэзия романтического склада, сочетанием мрачноватого колорита с сильным эмоциональным напряжением не слишком похожая на более сдержанную, как правило, петербургскую поэзию последних десятилетий, — впрочем, в чём-то можно усмотреть близость интонаций Барсковой с ранним творчеством её (биологического) отца, одного из известнейших российских поэтов Евгения Рейна, а ещё больше — с кругом не столь известных авторов рубежа 1960—1970-х (Александр Миронов, Александр Ожиганов), предпринявших последнюю попытку создать на русской почве аналог французских «проклятых поэтов», в своё время пропущенных в России по причине свойственной Некрасову и его последователям преувеличенной озабоченности социально-политическими проблемами[5].

В 2000 г. Барскова характеризовала свою поэтику следующим образом:

Для кого-то я наследую модерну и Питеру, надменности и чеканности, для кого-то я скандальна, вульгарна, сентиментальна, бульварна, небрежна, бесстыдна, пуста. Пусть каждый находит то, что ему нужно[4].

Высказывались также суждения о заметном влиянии на Барскову поэзии Иосифа Бродского, на которые Барскова отвечала:

Иосиф Бродский не является для меня ни кумиром, ни учителем. Скорее тем, чем он сам, пожалуй, хотел быть: языковой средой. <…> Можно себе представить такие же отношения с Библией или у античных школьников — с Гомером. <…> Говорить на языке Бродского сейчас значит говорить на языке русской поэзии[6].

Впрочем, уже в 2000 г. Данила Давыдов утверждал, что «Барскова, кажется, расправилась с этой авторитарной интонацией»[7]. К 2006 г. изменилась и позиция самой Барсковой по отношению к Бродскому, и, отвечая на анкету журнала «Воздух» о сегодняшнем восприятии Бродского, она заявила:

Полуторагодовалая Фрося любит задумчиво постоять в моих башмаках 41-го размера, но бегать в них ей неудобно. Фрося из башмаков вылезает и начинает увлекательно и опасно передвигаться босиком. Старые башмаки, котурны, термины новой литературе не подходят: система, в которой присутствие поэтического гиганта служило зонтом, компасом, наркотиком, оправданием, утешением, оружием, вибратором, — ушла[8].

В последние годы работает над книгой Петербург в блокаде: эстетика города как перечитывание, фрагменты которой публиковались в российской периодике (Неприкосновенный запас, Новое литературное обозрение).

  • Рождество. — Л., 1991.
  • Полина Барскова. Раса Брезгливых. — М.: АРГО-РИСК, 1993. — 56 с. — (Библиотека молодой литературы). — ISBN 5-900506-03-7.
  • Полина Барскова; Mette Dalsgaard (пер.). Memory. — C параллельными текстами на английском языке. — Denmark: Edition After Hand, 1997. — 57 с. — ISBN 9788787489614.
  • Полина Барскова. Эвридей и Орфика. — СПб.: Пушкинский фонд, 2000. — 72 с. — (Автограф, [вып. 38]). — ISBN 5-89803-049-2.
  • Полина Барскова. Арии. — СПб.: Пушкинский фонд, 2001. — 64 с. — (Автограф, [вып. 53]). — ISBN 5-89803-087-5.

Источники

править код

Литература

править код

Клоц, Яков. Беседа с Полиной Барсковой // Поэты в Нью-Йорке : о городе, языке, диаспоре. — Москва: Новое литературное обозрение, 2016. — С. 399-443. — 688 с. — ISBN 9785444805657.

Навигация